— Нет, Ника, ты сейчас вызовешь такси и поедешь домой. Закройся на все замки и ничего не бойся за тобой приглядывают.
— Кто? — удивленно спрашивает она.
— Мой человек. Ника, не нужно, выходя с работы, осматриваться и искать его. Веди себя спокойно и естественно. Хорошо?
— Хорошо, — отвечает она, но не скидывает звонок. К воротам дома подъезжает машина, и я всматриваюсь в окно, сжимая руль.
— Все, звони мне если что, я приеду утром и отвезу тебя на работу, — это не обязательно, за Никой присматривают, и я могу не подвозить ее, но я зачем-то делаю вид, что это очень важно. Сбрасываю звонок и прикуриваю сигарету, выпуская дым в окно, смотря, как из машины выходит Аркадий. Все тот же худощавый мудак с козлиной бородкой. Он заходит в ворота, оставляя машину на улице, что значит, что мужик скоро вернется. Звоню Серому и уточняю, не заметил ли он кого-нибудь подозрительного, на что получаю отрицательный ответ. Ну конечно, ублюдок же приехал ңавестить маму, ему сейчас некогда следить за Вероникой! Благодаря ему я давно не мент, и теперь его не напугает камера и мое давление с грозящим сроком. Значит нужны кардинальные и немного жестокие методы дознания и сделать это надо сегодня, чтобы, если это не он, отмести одного подозреваемого.
Ворота дома разъезжаются и Аркадий подходит к машине. Выхожу на улицу и медленно иду к мужику, который даже внешне вызывает неприязнь и отвращение.
— Добрый вечер, Αркадий Анатольевич, не уделите мне несколько минут? — спрашиваю я, обходя машину, присаживаясь на капот.
— Нет, я тороплюсь, — ублюдок пытается выглядеть спокойным, а у самого глазки бегают. Занервничал — боится меня из-за прошлого или есть что скрывать в настоящем?
— Я не отниму у вас много времени или отниму, — ухмыляюсь я. — Все будет зависеть oт вас.
— Господин Миронов, отойдите от моей машины или я вызову полицию! — угрожает, начиная нервничать ещё больше.
— Нет, Аркаша, — встаю с капота и надвигаюсь на мужика, который нервно достает телефон и отступает от меня. — Ты расскажешь мне всю правду и потом я решу, что с тобой делать, — резко выхватываю у него из рук телефон и прячу у себя в кармане.
— Ты не имеешь права! В этот раз я тебя засажу! — кричит дрожащим голосом.
— Или я тебя, — отвечаю я и ловлю в его глазах реакцию, и это не страх, это реакция на отдельные слова. — Выбирай — или ты сам садишься в мою машину или я тебя туда запихиваю.
— Помогите! — ублюдок начинает кричать на публику, привлекая внимание.
— Не кричи, Аркаша, не зли меня! — вынимаю ствол и приставляю к его тупой голове, благо на улице темнеет и безлюдно. Мне нужно чтобы он, тихо не привлекая внимание, сел ко мне в машину. — Молча идешь со мной, — приказываю, отпуская ствол, хватаю его за рукав куртки и подталкиваю к машине.
Мы садимся в машину, я блокирую двери и везу бледного как смерть Аркадия к лесопосадке. По дороге не задаю ни одного вопроса, это своего рода психологическое давление. Аркадий не знает куда его везут и что с ним будет, в такие минуты человек может выдать даже то, что от него не требуется. Нo он трусливо дрожит и молча смотрит в окно, видимо, запоминая дорогу. Торможу возле небольшой рощи, глушу двигатель и разворачиваюсь к ублюдку.
— Я слушаю тебя, Аркаша, думаю, тебе есть что мне рассказать, — блефую, давлю на него, хотя сам вообще ни в чем не уверен, но, если человеку есть что скрывать — это действенный метод, главное делать вид, что мне уже все известно.
— Я не понимаю, о чем вы, — отвечает мужик и сглатывает. Он, наверное, не в курсе, что я мастерски умею развязывать языки. В свое время я был неплохой дознаватель. Οт ублюдка исходит аура страха, мне кажется, что в машине даже портится воздух.
— Χорошо, давай освежим тебе память. Выходи из машины, не хочу пачкать салон, — на самом деле я не хочу марать руки об этот кусок дерьма, под страхом он все додумает и расскажет сам. — Выходи! — настаиваю я, когда Аркаша медлит. Выдыхаю, сам выхожу из машины, вытаскиваю Αркадия на улицу за шкирку. Тащу ублюдка в лес, в полосу, освещенную фарами моего внедорожника. Швыряю его на колени в мокрую листву и наставляю на него ствол
— Давай поиграем, — предлагаю я. — Одна минута твоего молчания стоит одну пулю, — настраиваю на телефоне таймер и демонстрирую его Аркадию. — Через минуту я отстрелю тебе ногу, через две — вторую, через три — руку. Поверь, я умею стрелять так, что ты не потеряешь много крови, но прочувствуешь каждую пулю, — Аркаша тяжело дышит и стучит зубами явно не от холода. Если он невиновен и мой блеф ничего не даст, то ублюдок сделает все, чтобы меня засадить. Но мне почему-то кажется, что ему есть что мне рассказать, я вижу это по его глазам. Помимо страха за свою шкуру, там кроется что-то еще. Таймер тикает, сорок пять секунд, сорок шесть, сорок семь, сорок восемь, я взвожу курок и прицеливаюсь. Пятьдесят три секунды, пятьдесят четыре, пятьдесят пять, неужели я ошибся и это не он.
— Если я расскажу, Черкасов не оставит меня в покое! Это все он… я просто выполнял все, что он требовал… у меня не было выбора, — задыхаясь выкрикивает Аркадий, и я отпускаю ствол. Черкасов?! Причем здесь он?!
Глава 21
Марк
В голове еще ничего не складывалось — полный хаос. Одна мысль цепляется за другую, но никак не могут собраться воедино. Аркадий молчит, а я медлю с вопросами, потому что на минуту кажется, что не хочу знать ответов. В голове не укладывается, что во всем замешан Черкасов. А в чем он замешан?!
— Подробнее и с самого начала! — требую я и настраиваю в телефоне диктофон.
— Я не могу, я и так много сказал! — выкрикивает Аркадий, хватаясь за голову. — Знал же, что нельзя сюда приезжать. Мать заболела… рак у нее… — задыхаясь ноет Аркаша. А это уже психологическое давление на меня. Только мне не жаль ублюдка. Подхожу к нему ближе, присаживаюсь на корточки и поднимаю его голову дулом пистолета за подбородок.
— Слушай меня, Аркаша, лучше не зли меня, а то я закопаю тебя где-нибудь в этом лесу и, поверь, мне ничего за это не будет. А вот мать твою мне жаль, к болезни прибавится еще гибель сына. Есть у нее еще кому помогать? Выдержит ли она потерю сына? Мм? — трясется, но смотрит на меня с яростью. Задел за живое? Маму значит любит. Я нашел его слабое место. — Давай, Аркаша, говори. А то я начинаю терять терпение. Я ведь могу убивать медленно, отстрелю тебе сначала пальцы, по очереди.
— Он мне потом жизни не даст… — резко дергаю его руку, выставляя ладонь и упираюсь в нее стволом. Аркадий ещё больше бледнеет, а над губой выступили капельки пота.
— Если я оставлю тебе твою жалкую жизнь, — сквозь зубы проговариваю я, теряя терпение. Мужик смотрит на ствол и начинает выть как собака, кусая губы.
— Я один у матери, специально сюда приехал, чтобы возить ее по больницам и договариваться с врачами…, — эта тварь продолжает играть на моей жалости. Видимо, я не очень убедителен. Ублюдок прекращает издавать звуки и на секунды замирает, когда я нажимаю на спуск, насквозь простреливая ему ладонь. Аркадий поднимает на меня глаза, словно не верит в происходящее, потом смотрит на свою руку, истекающую кровью. Шок постепенно проходит, он начинает верещать как свинья и трясти рукой. Поднимаюсь на ноги, прикуриваю сигарету, и даю ему минуту на осознание серьезности моих вопросов. Поднимаю голову в ночное небо и рассматриваю звезды. Небо сегодня такое яркое, звездное и луна огромная, кажется можно дотянуться рукой.
