Марк ведет машину, словно робот, смотрит в лобовое на дорогу, но, кажется, что не со мной. Никогда не видела его таким напряженным, бледным и безжизненным. Может, это плохо, и я ужасный человек, но меня вновь накрывает ненормальной ревностью. Он только что потерял свою женщину и страдает, а меня выворачивает от его личной трагедии. Не могу объяснить свои эмоции и ощущения, мне кажется, я схожу с ума от потока событий и свалившейся информации. Кто-нибудь остановите эту страшную пьесу, я не хочу больше в ней участвовать.
В какой-то момент нашей дороги, меня окатывает страхом. Кажется, мой преследователь, Черкасов, Виталий и смерть Татьяны связаны, это звенья одной цепи, а в середине всего этого мы. И становится жутко. Пьеса превращается в фильм ужасов.
Мы въезжаем во двор Марка, а там творится хаос. Двор освещен фонарями, маячками скорой помощи и полиции. Возле подъезда толпа зевак и люди в форме.
— Что происходит? — спрашиваю Марка, когда он паркуется возле детской площадки.
— Говорят, она выбросилась из окна, — проговаривает он безжизненным тоном, поднимаю голову на окна Марка, потом перевожу взгляд на толпу и понимаю, что не хочу этого видеть, по спине идёт холод и становится трудно дышать.
— Посиди в машине, заблокируй двери и не выходи, пока я не приду. Слышишь меня — не при каких обстоятельствах не выходи, если что, сразу звони, — словно читая мои мысли, просит Марк. Быстро киваю ему, соглашаясь, и делаю так, как говорит. Блокирую двери, откидываю кресло назад, тихо включаю радио и ложусь на сидение, чтобы меня вообще не было видно. Закрываю глаза и дышу глубже, пытаясь отстраниться от происходящего.
Я не знаю, сколько проходит времени, по ощущениям — мучительная вечность. Я слышу, как уезжает скорая, голоса зевак, обсуждающих происшествие, отъезжающие машины и страшную звенящую тишину. Мне страшно поднять голову и посмотреть на двор, увидеть место, где лежала Татьяна. Не могу поверить, что она мертва, отказываюсь это воспринимать! Почему она выбросилась? Из-за Марка? Оттого, что узнала, что был со мной, изменял ей? Это так гадко, чувствую себя убийцей. Господи! Сколько можно! Она захотела покоя?! Мне знакомо это чувство. После развода я тоже хотела уйти. Но не смогла, а она шагнула в окно. Мы убийцы…
Марк садится в машину, а я так и лежу, с закрытыми глазами, кутаясь в куртку. Он молча прикуривает сигарету, открывает окно, впуская холодный осенний воздух. Я слышу его тяжелое дыхание и глубокие затяжки, кажется, я физически ощущаю его боль, растерянность и опустошенность. Меня ломает, потому что я чувствую Марка, словно мы одно целое.
— Расскажи, — прошу я, так и не открыв глаза, потому что боюсь посмотреть на него и увидеть боль.
— Они говорят, что она просто открыла окно кухни и шагнула вниз, — произносит он осипшим, будто простуженным голосом. А у меня сердце за него разрывается. — Вот так просто, пила кофе, смотрела сериал и решила выйти в окно в одной футболке. Взлома нет, следов борьбы тоже, хотя я заметил на ее руке синяк, не имеющий отношения к падению, но эксперт заявляет, что она ударилась об козырек подъезда. Бред все это, не могла она лишить себя жизни. Не было таких причин! — он повышает голос, словно пытается что-то мне доказать, а я и так полностью ему верю. Он говорит, а у меня все тело ломит, словно это я упала и разбилась. — Она кого-то впустила в квартиру, и он вықинул ее в окно, грамотно уничтожив следы пребывания. А самое, сука, смешное, что я их понимаю. Никому не нужно убийство, лучше зацепиться за самоубийство и закрыть дело.
— Ты ее любил? — спокойно спрашиваю я, поднимаюсь и глаза сами устремляются к месту падения Татьяны. Ее там уже нет, а мое воображение рисует ее тело и ярко рыжие волосы. Она была красивая девушка. Была…
— Ты сейчас серьезно? — горько усмехается он и опускает голову на руль. — Я никогда никого не любил до тебя и после тебя тоже, — глухо сообщает Марк, а мне хочется прикоснуться к нему, обнять, поддержать, просто как родного человека. Но какая-то невидимая стена между нами не дает этого сделать. — Таня была просто женщиной, с которой я пытался забыть тебя, но… это невозможно. Я никогда ей ничего не обещал, и ничего с ней не планировал. Завтра я хотел вышвырнуть ее из квартиры. Но она ушла сама… — обреченно произносит он. — Она была взбалмошной, развязной, уверенной в себе и хотела затащить меня под венец, выдумывая предлоги быть ближе, думая, что я не замечаю. А я болен тобой до конца жизни, и она это тоже чувствовала.
— Так может, она и…
— Нет! — не дает договорить мне Марк. — Она не была влюблена в меня настолько, чтобы лишить себя жизни. Таня просто хотела замуж. Все, что между нами было, это только… — и не договаривает.
— Секс? — спрашиваю я, а у самой внутри все скручивает, и горит от понимания, что он спал с другими женщинами, касался их, целовал, доставлял удовольствие. Ловлю себя на мысли, что понимаю Марка. Два года назад, будь я на его месте, то в порыве ревности я бы поступила точно так же. Но я очень сильно его люблю, настолько, что цеплялась бы за малейшую возможность его оправдать.
— А теперь мне нужно поехать и сообщить матери, что ее дочь мертва. Знаешь, я делал это сотни раз будучи следователем. Быстро, четко, хладнокровно, потому что чье-то горе было для меня всего лишь работой. А сейчас, возможно, Таню убили из-за меня…. Из квартиры не пропала ни единая вещь. Кто-то просто вошел и убил ее…
Мы заехали к матери Татьяны и Марку пришлось сообщить ей, что ее дочь мертва. Это так страшно, когда дети покидают этот мир раньше родителей. Не представляю, что было бы с моей мамой, если бы сo мной что-то случилось. Труднее всего Марку, я не знаю, как он это сделал, но через полчаса он сел в машину и молча в полной тишине отвез нас домой, не сказав больше ни слова. А я смотрела на него и видела, как он кусает щеки с внутренней стороны, сжимая челюсти и хотелось крикнуть, чтобы больше так не делал. Не причинял себе боль…
Домой мы вернулись глубокой ночью. Сил не было даже на душ. Мне казалось, меня действительно опустошили, внутри меня ничего нет. Χотелось закрыть глаза и на несколько часов сбежать от реальности. Я стянула с себя одежду и упала на кровать, укрываясь с головой. Слишком много событий и эмоций для одного дня.
— Я обещал матери Татьяны решить все вопросы с похоронами. Пару дней я буду заниматься этим, — сообщает Марк, входя в спальню.
— Да, конечно, — отвечаю ему, поворачиваясь на бок, обнимая рядом лежащую подушку.
— Но я жутко боюсь оставлять тебя одну, — его голос хрипит от усталости. — Хочется привязать тебя к себе и не упускать из виду, — я и сама боюсь оставаться одна. С Марком мне легче, когда он рядом создаётся ощущение безопасности и защищенности. — Но я не могу, да и не хочу брать тебя с собой в морг, бюро ритуальных услуг и тем более на кладбище, — его голос срывается, словно он ломается.
— Марк, иди сюда, — просто зову его я, потому что понимаю, что ему сейчас необходимо забыться на несколько часов и отдохнуть. — Просто обними меня, как раньше, — прошу я и слышу шуршание его одежды и тяжелое дыхание. Матрас прогибается, он ложится рядом, забирается ко мне под одеяло и обнимает за талию, притягивая к себе ближе, надавливая живот. Марк утыкается мне в волосы и глубоко вдыхает, а по моему телу проходит россыпь мурашек и слезы на глазах наворачиваются от его тепла и близости. Накрываю его ладонь на моем животе и закрываю глаза. На эту ночь мы отменяем обиды, злость, боль и прошлое, сегодня нам нужна эта близость и иллюзия любви.
