Французский журналист крайне левых политических взглядов Даниэль Герен имел совершенно четкое представление о нацистской Германии. В мае он отправился на велосипеде из Кельна в Лейпциг через Гамбург и Берлин. Всего годом ранее, когда еще существовала Веймарская республика, Герен во время длительной пешеходной экскурсии по стране побывал во многих уголках Германии. Журналист был в состоянии оценить изменения, произошедшие после прихода Гитлера к власти. И эти изменения были колоссальными:
«Район, где когда-то обитали социалисты, напоминал разрушенный землетрясением город. Совсем недавно здесь была штаб-квартира партии, там – редакция газеты, в одном доме – профсоюз, а в другом – книжный для рабочих. Сейчас на всех зданиях огромные флаги со свастиками. А вот «красная» улица, здесь люди знали, как бороться. Сейчас по ней ходят молчаливые мужчины с грустным и озабоченным взглядом, а дети насилуют ваши барабанные перепонки криком «Хайль Гитлер»!»
[285]
Всего год назад молодежный хостел в Эссене был забит мирными туристами. Сейчас же в нем находились только молодые нацисты в сапогах, ремнях и галстуках Гитлерюгенда, которые «как черное пятно» выделялись на фоне коричневой рубашки. Во время своего прошлого посещения хостела Герен слушал богемские песни под нежный аккомпанемент гитары. Теперь в душной комнате, пропахшей потом и кожей, распевали «Штурмовики на марше» и «Стяг Гитлера зовет нас к победе». Герен писал: «Когда поешь хором, не чувствуешь голода, не хочешь искать ответы на вопросы «как» и «почему». Ты и так прав, ведь с тобой песню горланит еще пятьдесят человек». Когда Герен пытался спорить с членами Гитлерюгенда, ответ у них был один: «Послушай, а кто спас планету от большевизма?»
[286]
Этот аргумент нацисты повторяли до бесконечности, и на многих иностранцев он действовал, в особенности на подполковника и члена британского парламента Томаса Мура, который два года служил в России сразу после революции. Мур неоднократно приезжал в Германию в 1930-х гг. и после своей первой личной встречи с Гитлером в сентябре 1933 г. писал: «Насколько я могу судить по моему личному опыту общения с герром Гитлером, справедливость и мир – краеугольные камни его политики»
[287].
Если Мур яро ненавидел коммунистов, то политические взгляды сэра Мориса Хэнки, секретаря кабинета министров британского правительства с 1916 года, были более умеренными. Но даже он, путешествуя с женой на автомобиле по Германии и распевая хоралы Баха, пришел к выводу, что немцы вновь обрели самоуважение благодаря Гитлеру, который освободил страну от большевизма.
Новый британский посол сэр Эрик Фиппс, сменивший на этом посту Рамболда, отвергал подобное мнение. Фиппс считал, что Гитлер мастерски разыграл карту коммунистической угрозы. Нацисты прекрасно понимали, что эта угроза была минимальной, но, напоминая о ней до тошноты, они убедили не только немцев, но и иностранцев в том, что фюрер не позволил красным нахлынуть в Европу
[288].
Хотя Хэнки настаивал на том, что ездил в Германию исключительно отдохнуть, британское правительство со всей серьезностью отнеслось к его отзыву о поездке. Хэнки быстро понял одну важную вещь: несмотря на все усилия нацистов, направленные на то, чтобы каждый немец, каждая школа, каждый университет и каждая организация беспрекословно принимали нацистскую доктрину, ее популярность различалась в зависимости от региона. Например, в земле Баден-Вюртемберг многие по-прежнему придерживались либеральных традиций, в большей степени свойственных Франции, чем Пруссии. В Дармштадте, Гейдельберге и Карлсруэ супруги Хэнки заметили, что флагов со свастиками на домах и машинах было гораздо меньше. Дрезден славился своими «красными» взглядами, и поддерживали Гитлера в этом городе далеко не все.
Что касается Рейнской области, Хэнки считал ее особенно процветающим и веселым регионом. Эту точку зрения разделяла известная американская писательница Нора Валн, которая жила в Бонне в середине 1930-х годов. Национал-социализм пришел в Рейнскую область достаточно поздно
[289] и был смягчен католицизмом. Кроме того, местные жители опасались, что любое открытое проявление милитаризма вызовет вторжение французов. «У жителей долины Рейна в венах течет вино, а не кровь, – говорил Валн один ее берлинский приятель, – их больше интересуют карнавалы, чем политика». Впрочем, этот немец добавлял, что настроения жителей Рейнской области изменятся после того, как Германия вновь займет этот регион: «Их жизнь и силы надо поставить на службу интересам государства»
[290].
Несмотря на такие региональные различия, уже летом 1933 г. стало ясно, что нацисты полностью контролируют страну. Через несколько недель после возвращения в Великобританию Хэнки писал: «Вспоминая увиденное, я представляю пышные зрелища: непрерывный нацистский марш; духовые оркестры; пение (не музыкальное, а резкое, отрывистое); патрули; фашистские салюты; униформа цвета хаки повсюду». Англичанин отметил, что вся страна находится в состоянии чрезвычайного возбуждения. «Гитлер заставил нас воспрянуть», – повторяли ему все, от работника на заправке до известных адвокатов.
Хэнки удивило, что представители среднего класса покорно принимали трудности, обрушившиеся на них с приходом нацистов к власти. Казалось, женщины с радостью отказывались от свобод, которые они получили совсем недавно, во времена Веймарской республики. Нацисты не хотели, чтобы немки ходили на работу, курили на людях и пользовались косметикой. Хэнки заметил, что ради блага немецкого народа люди готовы были пойти на все. А благо действительно бросалось в глаза. Хэнки писал, что в магазинах появилась масса разных товаров, трамваи были чистыми, в номерах отелей из кранов текла горячая вода, повсюду встречались хорошо одетые люди, которые пили много вина и пива. Складывалось ощущение, что «вся Германия ушла в отпуск»
[291].
Даже самый ненаблюдательный иностранный турист в Германии 1933 г. обратил бы внимание на то, насколько сильно молодежь была вовлечена в нацистское движение. Молодые люди шли в Гитлерюгенд, СА, СС или на добровольные работы. Хэнки внимательно следил за юными немцами. Он начал лучше понимать паранойю французов, так как ему стало ясно, что эта трудолюбивая и дисциплинированная молодежь возьмется за оружие при малейшей необходимости. И, учитывая быстроту, с которой может произойти процесс вооружения, Хэнки не сомневался в том, что Гитлер «посеял зубы дракона»
[292].
