Идея театрализованной постановки появилась в 1633 г. Жители Обераммергау поклялись раз в десять лет ставить «Страсти Христовы», если Господь спасет их от эпидемии бубонной чумы, которая в то время обрушилась на их края. Первая постановка состоялась в следующем, 1634 г., когда крестьяне сочли, что Господь выполнил свою часть соглашения. Спустя сорок лет жители Обераммергау решили, что будут ставить спектакль в первый год каждого десятилетия. Постановка должна была пройти в 1920 г., но из-за сложностей послевоенного времени она не состоялась. Спустя два года, в 1922 г., жители деревни все-таки поставили «Страсти Христовы». Поскольку продуктов катастрофически не хватало, иностранным туристам рекомендовали привозить их с собой. Не обращая внимания на материально-технические трудности, компания Кука принялась за организацию тура, поскольку увидела прекрасную возможность привлечь британских туристов. В ежемесячном журнале, который издавала компания, постановку назвали «праздником примирения». Туристическая фирма подчеркивала тот факт, что благодаря инфляции поездка стоила дешевле, чем в 1900 г. Правда, люди все еще помнили ужасы войны, и нужно было убедить их поехать в Германию. Но кто же мог не поддаться искушению, прочитав вот такой текст?
«Длинные улицы, вдоль которых стоят аккуратные деревянные домики. Невысокая церковь. Утопающие в садах крестьянские дворы, разбросанные по всей деревеньке. Кристально чистые воды реки Эммер. Цветущие луга в окружении поросших соснами склонов. Скалистые высоты Баварских Альп. Гора Кофель, увенчанная мраморным крестом. Все это Обераммергау – деревня, в которой живут простые ремесленники, резчики по дереву и гончары. Именно они с благоговейной преданностью и энтузиазмом ставят «Страсти Христовы», выполняя обещание, данное их предками»
[345].
К 1930 г. тысячи людей по всему миру начали воспринимать жителей Обераммергау и их «Страсти Христовы» как уникальную реликвию, духовное наследие безвозвратно утерянного прошлого. Один британский журналист писал: «Кажется, что это мероприятие уходит корнями в детство современного мира»
[346]. Впечатление туристов еще больше усиливалось, когда они видели очаровательные разноцветные дома Обераммергау и нетронутый горный пейзаж. Кроме того, жители деревни, участвовавшие в спектакле (около тысячи человек), отращивали свои волосы и бороды, чтобы действительно походить на библейских персонажей. Женщины носили традиционные длинные юбки черного, красного или синего цвета и передники.
Многие туристы, как, например, американская суфражистка и писательница Ида Тарбелл, искренне верили в то, что из-за участия в «Страстях Христовых» жители Обераммергау отличались от простых смертных: «Что бы они ни делали, все кажется простым, честным, прямым, исходящим прямо из сердца, а также нетронутым имитацией, жадностью и обманом»
[347]. Один турист, остановившийся в пансионе Алоиса Ланга (ярого нациста, который исполнял роль Христа в 1930 и 1934 гг.), писал, что проживавшие в пансионе американцы просили Ланга благословить их детей
[348].
Люди, уставшие от войны и экономической депрессии, во время фестиваля испытывали самые разные, иногда надуманные, эмоции. Раймонд Фуллер, обращаясь к своим читателям, писал: «Обераммергау расположен в 60 милях к югу от прекрасного города Мюнхен, и на 1050 футов ближе к звездам. Гораздо ближе к раю, в чем вы сами прекрасно убедитесь! Через несколько часов солнце зайдет, и вы поймете, что получили нечто большее, чем просто мимолетные впечатления. Вы узнали новое значение слов «постоянство», «верность» и «искренность»
[349].
Впрочем, не все были без ума от «Страстей Христовых». Сидни Ларкин (отец поэта Филипа Ларкина) смотрел постановку в 1934 г. Он писал, что в деревне все «коммерциализировано настолько, насколько это в принципе возможно в религии». Ларкин слышал об известном Антоне Ланге, исполнявшем роль Христа в 1900, 1910 и 1922 гг., и представлял себе его сидящим на скамейке перед «скромной лавкой» и вырезающим деревянные фигурки. На самом деле магазин Ланга оказался «огромным заведением, которое нисколько не уступало крупным торговым точкам в Вест-Энде. Ларкин оставил в своем дневнике такую запись: «В нем много витрин и отделов… я бы предположил, что Ланг уже много лет ничего не вырезал из дерева». Ларкин считал, что «Страсти Христовы» были хорошо поставлены, однако сомневался в том, что спектакль был сделан «так называемыми» крестьянами. «Само здание театра, – писал он, – свидетельствует о том, что в него вложено много денег. Совершенно не похоже, чтобы он имел хоть какое-то отношение к деревне. Все это грандиозный обман, полное надувательство»
[350].
Занятно, что такие энтузиасты Обераммергау, как Раймонд Фуллер, ни словом не упоминают антисемитизм. Уже изначально в «Страстях Христовых» убийцы Христа были изображены с такой ненавистью, словно сценарий спектакля писал нацист. Гитлер считал, что эта крестьянская постановка, созданная много веков назад, изображает истинную картину событий
[351]. Среди 50 тысяч американцев, увидевших «Страсти Христовы» в 1930 г., был известный антисемит Генри Форд. В газете «New York Times» писали: «Мистер Форд сегодня с большой радостью подарил Антону Лангу
[352] автомобиль, предложив ему самому выбрать в Мюнхене машину, которая ему понравится
[353].
Многие другие известные люди также посещали Обераммергау. Индийского писателя и поэта Рабиндраната Тагора настолько вдохновили «Страсти Христовы», что он сразу же после поездки написал свое единственное известное стихотворение на английском языке под названием «Ребенок». Рамсей Макдональд также приезжал в Обераммергау. В 1900 г. они с женой неделю пешком шли в Обераммергау, «как паломники». В свой четвертый приезд Макдональд занимал пост премьер-министра Великобритании, тогда он стал первым премьер-министром, посетившим Германию после войны.
Гитлер считал, что «Страсти Христовы» надо ставить в разных городах Германии, так как этот спектакль показывает, что евреи представляют угрозу для арийской крови. Иностранная пресса опасалась, что постановка 1934 г. может превратиться в настоящий нацистский праздник: Христос станет арийцем, а декорации будут изображать Германию времен тевтонских рыцарей. Хотя несколько жителей деревни были замечены в нацистской униформе, «которая плохо сочеталась с длинными волосами»
[354], к облегчению иностранных туристов, постановка не изменилась.
