* * *
После официальной церемонии закрытия Олимпиады 16 августа большая часть спортсменов отправилась домой. Домой поехал и вездесущий Фрэнк Бухман, руководитель Оксфордской группы, который «засветился» и на Олимпиаде. Через десять дней после возвращения в США он дал интервью газете «New York World Telegram», где он положительно высказывается о Гитлере. Конечно, не все в нацистах нравилось Бухману: «Антисемитизм? Ну это, естественно, плохо».
По возвращении на родину Ванситтарт пришел к несколько иным выводам. В целом он очень хорошо провел время: «Я покинул Берлин с чувством благодарности за теплое и щедрое гостеприимство». Однако было одно «но» – «оборотная сторона медали, тонкий, почти прозрачный профиль, с высоким лбом и испуганными глазами, имя которому «Израиль». Однажды вечером Ванситтарта в британском посольстве посетил еврей, которого впустили с заднего хода. Он шептал, «ни разу не повысив голоса», что, если о его посещении посольства узнают, то ему конец. Ванситтарт писал, что неоднократно во время общения с высокопоставленными нацистами он хотел поднять еврейский вопрос, но Фиппс предупредил его, что любое вмешательство принесет евреям больше вреда, чем пользы. Через три недели после окончания Олимпиады Ванситтарт отозвался о немцах так: «Сейчас эти люди создали ситуацию настолько опасную, что никто пока не смог ее достаточно точно описать. Они тренируются не в целях подготовки к Олимпийским играм и хотят побить мировые рекорды совершенно неспортивного толка, а быть может, и вообще побить весь мир». И все же дипломат добавил, что «из них можно что-то сделать»
[638].
Тем не менее после окончания Олимпиады в мире все же оставались те, кто еще надеялся на лучшее. Вот как, например, писала лондонская газета «Evening Post»:
«Германии, без сомнения, удалось выполнить задуманное и произвести впечатление на гостей. Но еще более удивительно то, какое необыкновенное впечатление сами гости произвели на немцев, которым три года постоянно повторяли, что надо подозревать иностранцев во всех грехах. Немцы встречали гостей сначала вежливо, но холодно. А потом жители Берлина искренне полюбили туристов и относились к ним с неподдельной теплотой»
[639].
В статье также описывалось то, как ряды молодых французов, американцев и немцев, взявшись за руки, с горящими глазами шли на стадион.
Не все спортсмены уехали из Берлина сразу после окончания Олимпиады. Баскетболист Фрэнк Любин провел в городе еще неделю и лишь после этого отправился в свою родную Литву. За эту неделю мнение спортсмена о Берлине сильно изменилось. Несмотря на то, что площадка для проведения соревнований по баскетболу была ужасной (Гитлера не интересовал этот вид спорта, и у немцев не было баскетбольной команды), в целом впечатления от Олимпиады у спортсмена остались отличные. Теперь пелена спала с его глаз. Когда после игр Любин с женой хотели пообедать в одном ресторане, сопровождавший их немец указал на выставленную в окне звезду Давида и быстро увел их. Когда затем супруги пошли в бассейн, то на входе они обнаружили большую табличку со словами «Евреям вход запрещен». Любин удивился и отметил, что буквально несколькими днями ранее этой таблички не было. На это спортсмену ответили: «Действительно не было. Но сейчас-то Олимпиада закончилась».
За три месяца до начала Олимпийских игр английская газета «Evening Post» писала, что в Берлине появился новый стишок, который высмеивал перспективы представителей еврейской нации в Германии после Олимпиады.
Хотя в целом на Олимпиаду приехало меньше иностранцев, чем немцы ожидали, приток зарубежных гостей в Берлин был беспрецедентным. Многие туристы до этого никогда не бывали в Германии. Бесспорно, у каждого из иностранцев сложилось свое собственное представление о стране, но большинство людей покинуло Германию, считая, что это процветающая, эффективная и дружественная держава, в которой люди, правда, слишком любят униформы. Афроамериканский ученый Дюбуа, также побывавший на Олимпиаде, некоторое время пытался разобраться со своими впечатлениями и потом написал: «Свидетельство не говорящего по-немецки иностранца, посетившего страну во время Олимпиады, более чем бесполезно во всех отношениях»
[640]. Это мнение разделял Филип Кук, епископ Протестантской епископальной церкви в американском штате Делавэр. Вернувшись в США, он заявил прессе: «Германия – это самая приятная страна для американских туристов. Если вы следуете их обычаям и делаете то, что они вам говорят, они позаботятся о вас наилучшим образом»
[641]. С этим утверждением согласились его жена и семеро детей.
14. Научная пустыня
Из всех иностранцев, оставшихся в Берлине после окончания Олимпиады, пожалуй, самым заметным был профессор Уильям Эдуард Беркхардт Дюбуа. Он преподавал историю, социологию и экономику в университете в Атланте. К моменту отъезда последних олимпийских гостей Дюбуа пробыл в Германии уже несколько недель. Профессору предоставили полугодовой творческий отпуск для написания научных работ. Точно так же, как и ряд других американских ученых (посол США Уильям Додд был одним из них), Дюбуа влюбился в Германию еще студентом, когда в 1890-х гг. обучался в Берлинском университете. Однако шестидесятивосьмилетний профессор значительно отличался от всех остальных германофилов уже хотя бы потому, что был чернокожим. Дюбуа стал первым чернокожим студентом, получившим докторскую степень в Гарвардском университете, после чего стал известным ученым, борцом за гражданские права и писателем. Спустя сорок с небольшим лет после окончания обучения профессор снова вернулся в Берлин, чтобы исследовать промышленность и сферу образования Германии: он хотел перенять опыт немцев и помочь негритянским индустриальным школам в южных штатах.
То, что престарелый чернокожий ученый едет в Германию в период расцвета Третьего рейха, чтобы улучшить образование «негров», может показаться весьма странным. По крайней мере, именно так думал Виктор Линдеман из Нью-Йорка. Прочитав о планах профессора в прессе, он написал Дюбуа письмо, в котором сообщил, что задумка ученого его «рассмешила». Линдеман перечислил преступления нацистов против людей не арийской расы и спросил: «Так что же из немецкого опыта будет способствовать развитию образования негритянского населения в любой части Америки?»
[642] На этот вполне здравый вопрос Дюбуа ответил так: «Я не понимаю, что вас рассмешило, ведь человек при любых обстоятельствах должен искать истину. Мои исследования в Германии не обязывают меня делать какие-либо определенные выводы или не заставляют занимать какую-либо определенную позицию. 67 миллионов людей стоят того, чтобы их опыт изучали»
[643].
