– Вы должны меня понять, – уже тверже повторил он. – Мне очень нужны эти деньги. Я ведь прошу совсем немного, меньше половины того, что…
– Того, что я вам задолжал, – закончил за него Мышляев. – Да, это верно. Я давно ждал этого разговора и искренне восхищен тем мужеством, с которым вы держались до сих пор. Более того, я вовсе не намерен оспаривать ваше право требовать то, что было заработано честным.., кха, гм!., трудом. Для нас, американцев, это право свято, как и все остальные права свободного человека. Но в данный момент, увы…
Он развел руками, в одной из которых была зажата утепленная каракулем кожаная шапочка с козырьком. Полы его расстегнутой короткой дубленки при этом широко распахнулись, открыв взгляду Кузнеца аккуратное округлое брюшко. Круглая физиономия Мышляева покраснела от жары, на лбу выступили капельки пота. Мысленно он проклинал себя за то, что не успел уехать домой до возвращения Кузнеца из Москвы. Но кто же мог предположить, что этот Самоделкин напьется, как зонтик, и пристанет с ножом к горлу, требуя денег? Ишь, чего захотел – пять штук зелени! Типа, в долг… А отдавать кто будет – тень отца Гамлета?
Мышляев сунул шапку под мышку и нервно закурил, стараясь не смотреть на стоявшего перед ним Кузнеца. Этот человек был, можно сказать, трупом.
Жить ему осталось совсем недолго, особенно теперь, когда он все-таки начал демонстрировать характер.
Какой смысл отдавать деньги мертвецу? Неважно, что он с ними сделает. Важно то, что это будут деньги, потраченные впустую, деньги, которые можно запросто сэкономить и пустить на что-нибудь приятное или хотя бы полезное.
– Но как же быть? – растерянно спросил Кузнец. – Ведь я обещал… Человек рассчитывает…
– А вот обещать не следовало, – жестко сказал Мышляев.
– Почему?
– Да потому, что пить надо меньше! – не сдержавшись, резко ответил Мышляев.
Это был именно тот возглас, который заставил сидевшего на топчане в соседней комнате Гаркуна вздрогнуть и обернуться.
– Я вас отлично понимаю, Михаил Ульянович, – продолжал Мышляев тоном ниже. – Вы в трудном положении. Мне ведь и самому приходилось бывать на вашем месте. Ничто так не раздражает, как нежелание твоего должника возвращать долг. Особенно, когда должник намного состоятельнее кредитора. Более того, я отлично понимаю и то, о чем вы не упомянули в силу своего хорошего воспитания. Возможно, вы об этом даже не подумали, и я скажу это сам, чтобы продемонстрировать степень моего доверия к вам.
Ведь рано или поздно вы и сами до этого додумаетесь, и мне не хотелось бы, чтобы между нами осталась хотя бы тень недоразумения. Любое недоразумение сейчас может привести к последствиям, фатальным для нашего общего бизнеса. Так вот, уважаемый Михаил Ульянович: я отлично сознаю, что в данный момент целиком и полностью завишу от вас, причем даже больше, чем от всех остальных акционеров нашего предприятия, вместе взятых.
– Как это? – удивился совершенно сбитый с толку этим словоизвержением Кузнец.
Мышляев пошире распахнул полы дубленки, заложил левую руку в карман брюк и изящным движением стряхнул пепел с сигареты прямо на цементный пол.
– Очень просто, – сказал он. – Начнем с того, что все мы являемся здесь только вашими гостями, в то время как вы – полноправный хозяин этого участка земли, всех построек и всего находящегося в этих постройках оборудования. Оно собрано вашими руками из ваших собственных материалов и в ваше личное время. Замечу в скобках, что никто из нас понятия не имеет, как все это работает. Вы легко можете взять нас за горло, подав на меня в суд или просто отвинтив от своих агрегатов пару-тройку гаек.
Но в этом случае.., как бы вам сказать… В общем, от этого не выиграет никто, кроме государства, да и оно вряд ли сумеет как положено распорядиться вашим имуществом. Через месяц после судебного процесса здесь будет царить мерзость запустения, а все ваши остроумные изобретения в лучшем случае отправятся в металлолом. И это притом, что никаких денег вы все равно не получите – просто потому, что их сейчас нет. – Он развел руки в стороны, показывая что они пусты. – Нету! Но если вы подождете – совсем немного, клянусь! – ваши деньги будут выплачены вместе с процентами, которые успели набежать за эти полгода, и солидной премией, которую я намерен выдать вам за терпение и преданность интересам фирмы.
– Постойте, – взмолился Кузнец. – Какой суд?
Какое государство? Вы что, говорите о конфискации имущества?
– Вы не забыли о том, что наш проект секретный? – напомнил Мышляев. – Государство – я имею в виду, конечно же, ваше государство, российское, а отнюдь не правительство Соединенных Штатов, – знает об этом проекте ровно столько, сколько я посчитал нужным ему сообщить, то есть практически ничего. Оно вполне может счесть нас просто бандой аферистов, занимающихся незаконной предпринимательской деятельностью. А учитывая род этой деятельности, нам с вами, и в первую очередь вам, как хозяину всего, что здесь есть, могут, не разобравшись, инкриминировать.., гм.., изготовление фальшивых денежных знаков.
– Что?! – не поверил своим ушам Кузнец.
– Да-да, именно так. Конечно, я основательно сгустил краски. Надеюсь, до суда не дойдет, но это зависит исключительно от вас, глубокоуважаемый Михаил Ульянович. Если вы решите.., как это у вас говорят?., найти на меня управу, то неприятности не заставят себя ждать. И коснутся эти неприятности всех нас.
– Да погодите, – перебил его Кузнец. – Кто вам сказал, что я побегу ябедничать? Я что, похож на сутягу? Я просто хотел сказать, что…
– Знаю, знаю, – не дал ему договорить Мышляев. – Что вам срочно нужны деньги. Я понимаю, что без крайней нужды вы не завели бы этот разговор, и очень ценю вашу порядочность. О суде – это я так, сгоряча… Думаете, мне самому приятно быть у всех в долгу? Поверьте, я начал плохо спать по ночам из-за этих чертовых денег.
– Бывает, – проникаясь сочувствием к своему работодателю, сказал Кузнец. Вид у Мышляева действительно был усталый – точнее, таким он казался Кузнецу. На самом деле Павел Сергеевич был зол и думал лишь о том, как бы поскорее избавиться от назойливого попрошайки. – Но вы не отчаивайтесь, – продолжал Кузнец. – Все наладится. А если помощь требуется, вы только скажите…
– Спасибо, – проникновенно сказал Мышляев, суя ему потную ладонь, которую Кузнец автоматически пожал. – Огромное вам спасибо, Михаил Ульянович! Я всегда знал, что могу рассчитывать на вас в трудную минуту.
После такого заявления начинать разговор о пяти тысячах долларов с самого начала было как-то неловко. Кузнец замолчал, мучительно пытаясь найти выход из тупика, в который его между делом загнал Мышляев. Пока он мыкался, подбирая слова, Мышляев деловито нахлобучил кепку, снизу вверх застегнул пуговицы дубленки, натянул тонкие кожаные перчатки и целеустремленно двинулся к выходу.
При всей наивности Кузнеца эта целеустремленность ему не понравилась. В ней сквозило облегчение человека, которому наконец-то удалось с огромным трудом отбиться от приставаний назойливого нищего, сохранив при этом если не достоинство, то хотя бы кошелек. Как всегда в подобных случаях, Кузнец устыдился своих нехороших мыслей, но оставшийся неприятный осадок по-прежнему его беспокоил.
