Гала извлекла из сумки полированный футляр.
– Так-с, что мы имеем в чреве этой красоты? Хотя, судя по надписи «Сastello», я уже могу делать вид, что догадался.
– Сразу скажу, это курительная трубка, и очень дорогая.
– Мадам хочет меня немножечко обидеть или уже начала торговаться?
– Мадам предупреждает, что знает цену того, что принесла.
– Могу я краешком глаза взглянуть на предмет?
– Можете даже потрогать, если вас заинтересует.
– За интерес мы поговорим позже, а сейчас я сделаю безразличный вид и спрошу, сколько вы хочите за сей предмет?
– Три тысячи.
– Вы назвали цену, я от души посмеялся, а теперь поговорим серьезно. Триста рублей, и расстаемся в полном удовольствии.
Гала с безразличным видом пододвинула к себе футляр, давая понять, что разговор закончен.
– Пятьсот.
Гала закрыла крышку.
– Шестьсот, вы меня режете без ножа.
Гала накинула на замок крючок.
– Семьсот, и перестаньте издеваться. У меня слабое сердце, – произнес Хаим, вытирая пот cо лба.
– Товарищ Зильберман, я ошиблась, приняв вас за умного человека.
– Неужели хотите семьсот пятьдесят! Вы решили сделать себе хорошее настроение и навсегда испортить мое.
– Взгляните на завитки и игру волокон. «Птичий глаз» вам ни о чем не говорит?
– Мадам понимает в распилах бриара? Тогда начинается другой разговор. С этой минуты все изменилось! Если бы вы знали, как я не люблю дилетантов! Хотите знать, почему мой гешефт идет чуточку лучше, чем у Баруха? Да потому что поговорить с приятным человеком тоже стоит денег. Я плачу немножечко больше, и они возвращаются всегда ко мне. А что Барух! Сходите и убедитесь. Он жаден до денег так же, как и на пару лишних слов. Сейчас вы оставите трубку мне и придете через два с половиной дня. Нет, лучше через три. Я знаю только одного человека, кто может по достоинству оценить сей предмет. Мне понадобится время, чтобы с ним связаться, мадам Галина.
– Вы назвали меня по имени, хотя я не представлялась, – заволновалась Гала.
– Мадам, старый Хаим прожил долгую жизнь. Он знает все и чуточку больше. Приходите через три дня, – спокойно и уверенно повторил антиквар, провожая к выходу посетительницу.
Тяжелая дубовая дверь бесшумно закрылась, медный колокольчик пронзительно звякнул на прощанье, и в это мгновение на небе сошлись звезды в редкой комбинации, которая случается раз в жизни и далеко не у всех.
* * *
Не успела дверная пружина унять свою дрожь, как в лавку решительно вошла маленькая толстая женщина в клетчатом платье цвета фуксии. Она быстро окинула взглядом товары и лишь потом посмотрела на продавца.
– Мадам, вам таки надо или просто интересуетесь?
– Интерес имею, но боюсь прогадать. Уж и не знаю, оцените ли вы по достоинству мою вещицу.
– Мадам, поверьте, вам будет приятно.
Быковская чуть ли не с головой нырнула в сумку, но из-за обилия хлама не смогла найти желаемое. Не задумываясь, она вывалила содержимое на прилавок. Сетку, носовой платок, кошелек, стеклянную банку и газету она тут же зашвырнула обратно в ридикюль, чем значительно облегчила поиски принесенной вещицы. За ними последовали баночка пудры, складной ножичек, помада, связка ключей, расческа и круглые очки в роговой оправе. После сортировки на столе осталась лежать связка цветных карандашей, перемотанных резинкой от велосипедной камеры.
– Вот, специально между карандашами положила. Уберегла, так сказать, вещицу от физической порчи. Сами знаете, как в трамваях ездить. А так надежнее, да и не украдет никто.
Быковская ловко подцепила резинку толстыми пальцами и извлекла из связки мундштук, украшенный по краю серебряной ажурной сеточкой с вкраплениями из драгоценных камней.
– Прелестная вещица, – не скрывая восхищения произнес антиквар, – а главное – редкая!
– А я зря говорила? – затряслась от радости Вита.
– И что вы за нее хочете?
– Вы первый предлагайте.
– Понимаете, очень часто цена предмета зависит от его истории, – начал издалека Зильберман. – Сколько ему лет и как он вам достался? Наверное, это семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколение?
– Именно так все и было до сегодняшнего дня, – взволнованно ответила Вита, обмахивая себя носовым платком. – От деда – отцу, от отца – сыну.
– Мадам, он же женский!
– Конечно, – без тени смущения подтвердила Вита. – Распоряжались мужчины, а женщины любезно пользовались. Тяжелое время настало в нашей семье, уважаемый, поэтому приходится расставаться с дорогими сердцу вещами.
– Пятьдесят рублей вас устроит?
– Уже пожалела, что зашла к вам.
– А вы на какую сумму рассчитывали?
– Не меньше трехсот!
– Тогда восемьдесят.
– У вас мине делается скучно. Прогуляюсь до других. Наверняка больше дадут.
– Хорошо, сто пятьдесят, и пять минут ожидания. В лавке нет таких денег. Придется у соседа занять. Времена, как вы мудро заметили, настали тяжелые.
– Тогда двести, и готова ждать хоть десять минут.
Зильберман на секунду задумался.
– Я передумал покупать мундштук, несмотря на то что вещь редкая и очень достойная.
– Почему?
– Она не принадлежит вам. Где вы ее взяли?
– Какая нахальства! Это же надо честной женщине делать в глаза намеки! По-вашему, я воровка? У меня от таких слов прям срыв психики, бессовестный ви человек! Ноги моей больше здесь не будет! – кричала Вита, решительно продвигаясь к выходу.
– Никуда вы не уйдете, пока не скажете правды, – спокойно произнес Хаим, запирая дверь на ключ. – Гриша, сынок, приготовься сходить до телефона, скоро будет надо. Мадам, в вашем распоряжении пара минут. Вы говорите, откуда взяли сей предмэт, и мы расстаемся в симпатии и легком оживлении психики.
– По какому праву ви меня подозреваете?
– Советую не делать мне нэрвы. Я знаю этот мундштук, как родной. Скажу больше, много лет назад, я продал его одному солидному человеку, имя которого вы сами не захотите услышать. Вейз мир, как вы вляпались, не успев написать завещание!
– Зачем ви меня пугаете, мине уже и так плохо! Било бы из-за чего такой кипиш поднимать! Забирайте свой поганый мундштюк и ехайте до портнихи на Преображенскую. Вот, на листочке адрес остался. Пускай она и рассказывает, откудова у нее взялась такая дорогая вешчь. Тоже, наверное, украла.
Вита трясущимися руками наконец-то отыскала в сумке помятую бумажку и швырнула на прилавок.
– От всего чистого сердца! Забирайте и не делайте мине красное лицо. У миня и без вас переходный возраст! С этой минуты ви забыли миня, я вас тоже не помню. И шоб ви с сегодняшнего дня видели только одним глазом и то через телескоп. Разрешите пройти до виходу, а то мине в животе нехорошо. Щас случится, а вам оно надо?
