— А монет времен Екатерины II у вас случайно нет?
— Екатерины? Нет… Я российские монеты не коллекционирую. Но в моей новой монографии я обязательно затрону и тему российских монет…
— Времен Екатерины?
— Да нет же! Но она и без Екатерины, я уверен, произведет фурор в нумизматической науке… если я отсюда когда-нибудь выйду, конечно.
Гриша тяжело вздохнул, но по изумрудным Катиным глазам я видел, что на фурор в науке ей плевать, она хочет Аленкова как раз засадить на всю жизнь.
— Мы говорили о вашей супруге, — напомнила она.
— Даша тоже увлекалась монетами, — снова вздохнул Аленков. — Отдыхала она в Бад-Киссингене в Германии, но, узнав о конференции археологов, специально поехала в Вену. После моего доклада она подошла, мы разговорились…
— До этого вы с Мерешко никогда не встречались?
— Нет конечно.
— Ясно. А где жила Дарья до вашей встречи?
— В Петербурге.
— Она коренная петербурженка?
— Понятия не имею… — страдальчески морщась, признался Аленков. — Коренная, некоренная — какая теперь уж разница?
— Разница есть, Григорий Григорьевич. Вспомните, пожалуйста, наверняка Дарья рассказывала что-то.
— Я не знаю. Мы с ней об этом не говорили. Подождите, у нее мать ведь жила в Московской области, кажется. Она еще к ней уехала… тогда…
— Когда тогда? — быстро спросила Катя.
Гриша замялся.
— Вы крупно поссорились с Дарьей, и после этого она уехала к матери, так? — ответила за него Катя. — А как назывался этот город? Вспомните, пожалуйста.
— Послушайте, что вы ко мне в душу лезете! — взбесился вдруг Гриша. — Какая разница, что это за город?.. Какое вам дело до наших отношений? — Гриша привстал и густо покраснел от гнева.
Я поспешно придержал его за рукав и попытался утихомирить. Когда Гриша успокоился и сел на место, Катерина принялась учить его жизни:
— Я процессуальное лицо, Аленков, и имею право задавать любые вопросы, которые сочту нужными. Так вы никогда не были в родном городе вашей жены и не виделись с ее родственниками?
— Нет, — сквозь зубы ответил Гриша.
— На что жила Дарья до вашей встречи? Работала?
— Не знаю.
— Она знакомила вас со своими друзьями, родственниками?
— Нет.
В абсолютной тишине под треск лампочек Катя записала подробности диалога в протокол, после чего, слегка прищурившись, спросила:
— Григорий Григорьевич, вот вы сказали, что Дарья никогда не знакомила вас со своими друзьями. Вы уверены? — и добавила: — Помните, что за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность.
Гриша смешался и бросил взгляд на меня — наверняка был уверен, что я проболтался Катьке о Захаровой. Но я сам ничего не понимал — я ведь ни словом о Захаровой не обмолвился!
— Я имею в виду Оксану Фарафонову, вы ведь с ней знакомы?
— Я не знаю никакой Оксаны Фарафоновой, — довольно натурально покачал головой Гриша.
— Как же так? — удивилась Катя. — А она вас знает.
Аленков безразлично пожал плечами, что в его положении было самым правильным. Я подумал, что он способный ученик — еще немного и сам будет давать мне советы, как отвечать на Катькины вопросы.
Мы с Аленковым по очереди подписали Катины протоколы, и она ушла. Я догнал ее уже на проходной. Аленков меня удивлял все больше — про свою супругу он не знал вообще ничего! «Кажется, петербурженка…» — он даже этого не знал точно! Чем занималась? На какие средства отдыхала в Германии?
На Арсенальной набережной, где вечно толпятся родственники заключенных, Катю преданно дожидался опер Вова Лихачев.
— Ваш Аленков всегда такой дерганый? — спросила Катя, опершись о гранитный парапет и глядя с набережной вниз, на Неву. День был жаркий, и ветра не чувствовалось, мутно-зеленую воду искажала легкая рябь. — Я думала, он кинется меня душить.
— Кать, ты хотя бы попытайся его понять: жена погибла, а наши доблестные органы еще и его самого обвинили в убийстве. Представь, что он чувствует! Да к тому же он — ученый! С мировым именем, между прочим, а его в наш российский обезьянник засунули с соответствующим контингентом…
— А что ж его, — с вызовом спросил Лихачев, — в камеру для VIP? убийца должен сидеть в тюрьме!
— Ты докажи сначала, — бросил я с легким раздражением. — Все доказательства против Аленкова вилами по воде писаны, а то, что его до сих пор здесь держат, только лишний раз подтверждает, какой бардак творится в вашей системе.
— Давно ты сам в этой системе работать перестал?
— Перестал — решающее слово, друг Вова! — спорить мне с ним было откровенно лень. — Ребята, может, посидим где-нибудь — тут недалеко кафешка…
— А нам, друг Леха, некогда по кафешкам рассиживаться! Пойдем, Катя?
От меня не укрылось это фамильярное «ты», но и почти робкий голос бравого опера я тоже отметил.
— Пойдем, Володя, — милостиво согласилась Катерина, оторвав взгляд от реки. — До свидания, Алексей Викторович, нам действительно нужно работать.
Этот «Алексей Викторович» меня добил окончательно… Долго еще я не мог сосредоточиться на деле Аленкова.
Глава 6
Друзья
План Оксаны был прост — оставить сверток с украшениями в квартире Пашки. Причем с таким расчетом, чтобы он попался на глаза его матери. С ней Оксана была немного знакома — выгораживать сына она точно не станет, побежит жаловаться Оксаниному отцу. А родители к этому времени уже будут подготовлены: мама обнаружит пропажу гарнитура и первым делом, конечно, спросит у Оксаны.
Девушка уже в деталях представила эту сцену… Она невинно хлопнет ресницами и растерянно произнесет: «Я не брала… Скорее всего Дениска с ними играет». Мать направится к Дениске, а тот, как сегодня утром, переведет стрелки на Пашу. Сам же и проболтается, что старший брат вчера заезжал, сидел за Оксаниным компьютером. А она вдруг «вспомнит», что в последний раз свои любимые сережки видела как раз на столике рядом с компьютером. Мама побледнеет и начнет ее допрашивать с пристрастием, зачем Пашка приезжал. Оксана будет долго ломаться, а потом «признается», что приезжал он потому, что снова проигрался в казино и ему понадобились деньги. Он просил у Оксаны, но у нее, естественно, таких денег нет! Вот Пашка, видимо, и решил одолжить Ларисины украшения…
Конечно же, после этой истории родители не поверят никаким рассказам Пашки о Греге.
Только на мгновение подумала Оксана, что поступает не очень хорошо, но тут же эти мысли прогнала. Она делала это только для спокойствия родителей и дедушки! И вообще, Пашка первый начал — пусть теперь расплачивается. Да и не съедят ведь его родители: не станут же они в полицию заявлять! Деньги карманные какое-то время давать не будут, да ему не привыкать… Поругают немножко и забудут.
