— Все, — с готовностью ответил я.
— Ну тогда бывай, Алексей Викторович, — Женя зачем-то мне подмигнул напоследок.
Я напряженно смотрел из окна, как отъезжала их машина, только потом, еще не до конца веря, что из этой передряги удалось выбраться практически без потерь, метнулся в ванную, где заперли Катьку.
Дверь я открывал очень осторожно. Моя Катя — девушка сообразительная, наверняка нашла для обороны какой-нибудь молоток или гаечный ключ… что там еще могут держать в ванной?
— Катюш, — позвал я, нерешительно заглядывая в помещение.
Перед моим лицом возник всего лишь флакон с дихлофосом, причем Катькина реакция оказалась куда лучше моей — она опознала меня, прежде чем травануть.
Она стояла, забившись в угол за дверью, бледная, с лихорадочно горящими глазами. Только услышав, что Женя и его команда уехали, бросила свой дихлофос и вдруг разрыдалась, уткнувшись мне в плечо:
— Слава богу, они тебе ничего не сделали… Ты знаешь, кто это был?! — сквозь слезы шептала она.
— Какой-то Женя…
— Женя… Это Перегудов!.. Авторитет наш, старогорский. Под Патровой ходит.
Старогорский… Каким боком здесь старогорские-то? Я вообще ничего не понимал.
— А Патрова — это кто?
Вдоволь наревевшись, Катя принялась умываться под краном:
— Баба одна. Бизнес-леди. Перегудов у нее вроде как начальник охраны, а на деле выполняет разного рода щекотливые поручения. А когда поручений нет, творит что хочет. Его обвиняли в организации нескольких убийств в Москве, но то ли доказательств у следователя не хватило, то ли взятку получил, но Перегудова два месяца назад выпустили из СИЗО.
Умывшись и окончательно успокоившись, Катя теперь смотрела на меня измученными глазами и ждала только одного — когда я предложу ей уйти из этой проклятой квартиры.
— Катенька, солнышко мое, — я обхватил ладонями ее лицо и говорил так проникновенно, как только мог, — нам нельзя пока отсюда уходить. Нам нужно вызвать полицию.
— Я уже вызвала — у меня телефон не отбирали. Вова Лихачев с опергруппой через десять минут будет здесь. Дождемся их на улице! Я рехнусь, если придется задержаться еще хоть на минуту.
— Нет, милая, нам лучше пока остаться здесь, я расскажу тебе, как все было на самом деле… Понимаешь, девушку застрелили все-таки не ребята Перегудова или как там его… Они оказались здесь совершенно случайно. Им просто проблемы не нужны. Они бы и в полицию сами позвонили! Да что там, они были уверены, что я из полиции, только потому меня сюда и выдернули!
Катя кивала, но взгляд ее становился все более жестким, а когда я закончил, она стряхнула мои руки и резко спросила:
— Никитин, ты мозги с собой на выходные не берешь, да? Ты мне предлагаешь пойти на поводу у бандитов и пересказать следователю ту ересь, которую ты сейчас нес?!
Я устало сел на край ванной и не знал, какие еще аргументы привести. Ну почему она такая упрямая?
— Значит, это плата за то, что меня не трахнули здесь, так? — продолжала Катя. — Может, мне тебе еще спасибо сказать?
— Кать, если ты думаешь, что я им верю, ты ошибаешься. Если ты думаешь, что мне очень нравится то, что придется сказать, — ты тоже ошибаешься. Но когда мы упомянем Перегудова и его компанию, ты рассчитываешь, что его станет кто-нибудь искать? К тому же мы не знаем, что здесь произошло. Слова Перегудова вполне могут быть правдой. А вот мы с тобой проблем себе заработаем как пить дать!
— Мы их уже заработали!
Но по лицу было видно, что она сама сомневается. Катя вышла из ванной, забывшись, хотела войти в комнату, но, увидев мертвую Юлю, в ужасе отшатнулась и почти убежала в кухню.
— Сейчас здесь будет Лихачев. Тебе лучше уехать.
— Кать… — поморщился я, решив, что она опять собралась играть в конспирацию.
— Я в Питере проездом, — перебивая меня, еще жестче продолжила она, — я следователь, и я точно не могла быть знакома с этой девушкой. Значит, и мотива ее убивать у меня нет. А вот ты!..
Ну да, об этом я не подумал.
— И что ты им расскажешь? — спросил я, уже догадавшись, что Катька тысячу раз права.
Она тяжело вздохнула, явно борясь сама с собой:
— Я скажу, что заезжала сюда накануне, что это я, а не ты просила твою Нестерову связаться со мной, если что. Она мне позвонила, и когда я приехала, то увидела этих двоих, связанных, а рядом с убитой девушкой лежал пистолет. Нестерову я уговорю не упоминать ни перегудовских, ни тебя. Устраивает такая легенда?
Когда я покидал двор, мимо меня пронесся полицейский УАЗ. Может быть, мою машину даже заметили и узнали. Я только запоздало подумал, что уехал оттуда очень невовремя — на часах начало четвертого, а это значит, что все мосты Большой Невы уже разведены, и домой я попаду не раньше, чем на рассвете. У меня было лишь минут двадцать, чтобы проскочить через Тучков мост на Петроградскую сторону, что я и сделал. Правда, и отсюда я мог добраться домой разве что вплавь.
Хотя, чем заняться здесь, я уже знал — я направлялся на Петровскую набережную.
Точного адреса Юли я не помнил, сомневался между тройкой и пятеркой в номере ее дома и ехал почти наугад. Мысли были самые невеселые: остались ли у нее родственники, а если остались, то что я им скажу? А говорить что-то нужно, иначе как я узнаю, что Караваеву связывало с Лилей Захаровой?
Подъезд к парадной одного из предполагаемых Юлиных домов нагло перекрывала серебристая «Тойота-Авенсис». Чтобы не привлекать лишнего внимания, я решил не приближаться, а подождать, пока автомобиль уедет. Но тут увидел то, чего совсем уж не ожидал: у дверей курил парень — тот самый, из перегудовских, что стоял на стреме в квартире Захаровой. Он находился спиной ко мне, но, едва я выключил фары, повернулся и посмотрел как раз в моем направлении. Я, кажется, даже дышать перестал: если он узнает машину, мне конец. Спасло то, что в этот момент заскрежетала, открываясь, дверь парадной, и парень отвлекся от меня. Вышел омоновец Гена, с ним были еще двое, этих я раньше не видел. Все они, не теряя времени, расселись кто в «Авенсис», кто в стоявшую поодаль другую иномарку и уехали.
В дом мне все-таки очень хотелось попасть, но повторять прежние ошибки я не стал: в ближайшем баре купил бутылку «Талискера» и тут же доброй его третью полил асфальт. Машину отогнал в соседний двор, потом перед зеркалом принял максимально тупое и осоловелое выражение лица и в таком виде покачивающейся походкой вернулся назад.
— Вы к кому? — сурово спросил охранник.
— К Лельке… — я не удостоил его взглядом, а все той же шатающейся походкой прошел к лестнице.
Будь в моих руках «Балтика», меня бы наверняка притормозили, а так оставался шанс, что меня примут за местного, в силу объективных причин слегка перепутавшего адрес.
