— И не надо! — подхватил я. — Надя дома?
— Нет.
— Вот и отлично, жди на машине у метро на площади Восстания. Встань как-нибудь поудобнее — уезжать придется быстро.
Пока Стасик соображал, что ответить, я отключился. Подвести он не должен.
В пять часов дня на центральных проспектах, как всегда, начиналось смертоубийство: пробки были непроходимыми, водители зверели, а «восьмерка» отставала от меня ровно на два автомобиля. Был большой соблазн бросить бэху прямо здесь и затеряться в толпе пешеходов, но, признаться, мне было жаль машину. Так что эту мысль я от себя гнал и с навигатором в руках просчитывал, как удобнее уезжать с площади Восстания.
Добравшись до станции метро «Маяковская», я оставил машину на стоянке и, протирая стекла, попрощался со своей красавицей. Еще одновременно поглядывал, как мои провожатые тоже паркуются. Идеально было бы, если б их заперли другими машинами, но водители, даже самые лихие, отчего-то на это не решались. Стас уже не в первый раз звонил мне, видимо, приехал на место и, не найдя меня, нервничал. В конце концов я, сжимая в руках плащ, двинулся в здание метро.
Спускаясь на эскалаторе, я обернулся, выловил взглядом озабоченное лицо одного из преследователей и весело подмигнул. Они занервничали еще больше, уже морально готовые к тому, что сейчас я нырну в первый попавшийся вагон — в метро в час пик потерять кого-то можно, даже если держишь его за руку, а нас разделяли десять метров плотного людского потока.
Я постарался оправдать ожидания: как раз подошел поезд, и выходящие пассажиры, смешиваясь с входящими, создавали такую толкотню, что мой «хвост» отбросило еще дальше. Я же сделал последний рывок и шагнул за колонну, рядом с которой только что разошлись двери вагона. Тут же до меня долетели крики возмущения, ругань и перекрывающие все звуки голоса:
— Заходи в вагон! Смотри за другими выходами! Вернись к эскалатору! — провожатые волновались уже не на шутку.
Двери вагонов сошлись, и поезд резво умчался, наверняка унося с собой кого-то из провожатых. Пока плотность народа не уменьшилась, я вышел из-за колонны, одетый уже в мешковатый плащ и кепку, и влился в людской поток, позволив нести меня к станции «Площадь Восстания».
Я не оборачивался, хотя лопатками чувствовал, что за мной кто-то идет, пытаясь выловить взглядом из толпы мой переломанный с горбинкой нос. А может быть, это были просто нервы. Все равно, добравшись до эскалатора — здесь я уж точно был виден, как на ладони, я без спроса схватил впередиидущего ребенка на руки и требовательно взялся за ручку тяжелой авоськи в руках его матери:
— Разрешите, я вам помогу? — улыбнулся я обезоруживающе.
Мамаша несколько настороженно отдала сумку и принялась поправлять панамку на малыше.
— Почему так долго? — нервничал Стасик, когда я приземлился на пассажирское сидение его «форда».
— Потом расскажу. Давай, выруливай на Гончарную…
Проходными дворами и узкими, почти пешеходными улочками, постоянно оглядываясь и делая лишние крюки, мы добрались до метро «Елизаровская», где я попросил Стасика остановить:
— Все, ты выходишь здесь. Машину верну позже в целости и сохранности.
— Издеваешься?! Ты увез меня на другой конец города! Скоро Наденька домой придет, а у меня еще ужин не готов!
— Дать денег на маршрутку? — раздраженно спросил я.
Стас оглушительно хлопнул дверцей своего Форда и, насупившись, пошел к метро. Сам я еще какое-то время поплутал по городу и только когда на сто процентов стал уверен, что хвоста нет, выехал на Московское шоссе.
Несколько раз мне приходилось ездить в Москву на автомобиле, и самый удобный путь проходил как раз через Новгород, так что дорогу более-менее я знал. В начале девятого, едва начало смеркаться, я добрался до объездной дороги Валдая. Вот здесь уже пришлось поплутать, воспользоваться навигатором и даже поспрашивать дорогу у местных. Но еще через двадцать минут я добрался-таки до дачного поселка Николино, где, по моим предположениям, скрывалась Лиля.
«Форд» мне пришлось оставить на перекрестке и искать нужный дом пешком. Он оказался более чем добротным: решетчатый забор в человеческий рост, ворота, открываемые электронным механизмом. Пришлось долго жать на кнопку домофона, а в голову лезли не самые приятные мысли, что семейство родственника Гриши Аленкова сейчас преспокойно ужинает и смотрит сериал про Катю Пушкареву и ни о какой беглой журналистке Захаровой и слыхом не слыхивало.
На мой звонок тем временем никто не реагировал, хотя сквозь прутья забора мне отлично был виден свет в окнах. Позвонив еще пару минут, я убедился, что замок на воротах я так легко не вскрою, и начал методично обходит забор, ища место, где бы перелезть…
Ох и тяжелая у нас, адвокатов, работа… Я спрыгнул на землю и замер, услышав совсем рядом рычание, которое ничего хорошего не предвещало. В два раза шустрее, чем в первый раз, я снова влез на забор и оттуда, с высоты, разглядел и устрашающего вида зверюгу, и будку, и цепь между ними — метра два длиною, не больше. Мудрые люди родственники Аленкова, ничего не скажешь… Уже смелее я спустился с забора и, по дуге обходя собачку, направился к дому.
Как ни странно, входная дверь оказалась не заперта. В доме сборища семейства явно не было. Но кое в чем я был все же прав: здесь смотрели Катю Пушкареву — телевизор громко работал и здесь ужинали. На резном столике у телевизора лежала вскрытая упаковка обезжиренного творога и стакан недопитого кефира со следами губной помады на ободке. Н-да, даже в минуту смертельной опасности, скрываясь от бандитов, девушка тщательно следит за собой. Мне сразу подумалось, что Лиля — блондинка.
Едва я выключил телевизор, чтобы расслышать самый негромкий шорох, как в глубине дома что-то отчетливо стукнуло, как будто кто-то упал.
— Лиля! — позвал я, шагая на звук. — Я ничего вам не сделаю, я хочу просто поговорить…
Я оказался перед крутой винтовой лестницей, застеленной ковром, один угол которого был небрежно завернут, как будто о него споткнулись.
— Это касается Аленкова, — я быстро, будучи уверенным, что девушка сама себя загнала в угол, поднимался по лестнице. — Лиля!
Однако как только я дернул ручку двери на втором этаже, снизу послышались легкие шаги, а за ними звонкий стук открываемой рамы. Поняв, что меня обманули, я бросился теперь вниз, метнулся в летнюю кухню, откуда тянуло холодным воздухом, и полез в окно…
На улице окончательно стемнело. Бежал я осторожно, очень не хотелось нарваться на вторую собачку — вдруг на этот раз поводок окажется длиннее? Едва виднеющаяся фигура впереди, которую я различал только по белеющему свитеру, долго возилась у забора и на мои окрики не реагировала. Когда я подбежал к забору, то оказалось, что здесь находится еще одна калитка, попроще, чем въездные ворота. Эту-то калитку Лиля и открывала. А за ней был самый настоящий лес, мне даже немного не по себе стало. Фигура в белом мелькала впереди, бежала девушка так резво, что в какой-то момент я смирился, что не догоню ее. Она пробыла здесь достаточно, чтобы изучить местность, а если понимает, в какую передрягу попала, то уже должна была придумать себе и пути отхода. Куда мне за ней угнаться?.. Только заблужусь. А здесь натуральный лес, деревья вон в два обхвата толщиной, может, и волки есть, а может, и медведи. А я, дитя питерских трущоб, обращаться с ними не привык.
