Я живо представил, как оперативники дружно написали в рапортах, да еще и доказательства наверняка нашли, что героин — собственность бедолаги-водителя. Ну а то, что он был в запаянном чайном пакете — детали.
— Когда я об этом факте узнала, — продолжила Лиля, — уже не сомневалась, что Наташа рассказала правду. Я написала статью и опубликовала ее. Ну а потом… Не прошло и недели, как ко мне на работу пришел представитель, как он назвался, Дмитрия Кастецкого. Так и ходил в течение недели, капал на мозги, говорил, что я оклеветала его клиента, судебным иском запугивал. А в основном требовал рассказать, откуда я взяла информацию. В моей работе это, знаете ли, обычное дело, каждый второй плачется, что я его оговорила, и требует меня уволить. Дальше этого никогда дело не заходило. Вот и в тот раз я не слишком обеспокоилась: достала игрушку… — она кивнула на муляж пистолета. — Настоящий покупать мороки много, да и стрелять я не умею, а эта штучка меня уже не раз спасала. Потом у меня был отпуск, я уехала из страны и почти забыла обо всем. А когда вернулась, стала замечать за собой слежку — меня практически везде сопровождали. Тогда я начала интересоваться судьбой Караваева и узнала, что он покончил с собой. Давно, в тот же день, когда вышла моя статья. А «представитель» уже прямым текстом спрашивал у меня, где героин. Я испугалась, начала звонить Наташе, но та не снимала трубку. Потом я решила поговорить со вдовой Караваева — чувствовала себя виноватой перед ней. Ее я не застала, мне сказали, что она за границей, зато я нашла кое-какую информацию о ней и увидела ее фотографию. Это была та самая Юля…
— Кто такая Юля? — перебил я.
— Однажды я пришла в кафе, где мы договорились встретиться с Наташей, чуть раньше и застала там эту девушку — они что-то обсуждали. Наташа представила ее как свою подругу Юлю, но та почти сразу ушла.
Лиля поняла, что именно от Караваевой Наталья получила большинство сведений о перевозке героина, а если та имела доступ к делам мужа, то, возможно, и аферу провернула именно она. И Лиля почти не сомневалась, что вдова Караваева знает о дальнейшей судьбе наркотиков.
— Я раздобыла ее телефоны, но нашла Караваеву аж в Барселоне, судя по всему, возвращаться в Россию она в ближайшее время не собиралась. Тогда я пригрозила, что сдам людям Кастецкого как ее, так и ее местонахождение. Она приехала через три дня. Была напугана не меньше меня, сказала, что за ее квартирой следят и она боится появляться дома. Еще рассказала, что Наташу убили — наверняка из-за героина. Но Юля все-таки призналась, что действительно знает, где наркотики, и даже договорилась о продаже всей партии. Обещала поделиться деньгами, лишь бы я не сдавала ее Кастецкому.
— А вы?
— Не поверила. Не поверила, что она станет делиться: она из-за денег фактически убила мужа — ведь знала, что последует за публикацией статьи. Я думаю, что и к смерти Наташи она имеет отношение.
— Так вы прячетесь здесь от Караваевой? — недоверчиво спросил я.
— Ребята Кастецкого ничего бы мне не сделали, — снисходительно улыбнулась Лиля. — Они только не отходили от меня ни на шаг, все ждали, когда я приведу их к наркотикам. Я к ним даже привыкла. А вот Юле я действительно мешала.
— Лиля, Юлию Караваеву убили вчера ночью. Застрелили. В вашей квартире, — произнес я и ждал, как она отреагирует.
— Этого не может быть! — неуверенно запротестовала она. — Кто мог это сделать? И почему ее привезли ко мне домой?
— Скорее всего, она сама приехала на Васильевский остров — искала вас. А убить ее могли люди Кастецкого, например. Получили информацию, что она знает, где партия героина, и…
— Ее пытали? — онемевшими губами спросила Лиля, понимая, что и ее ждет то же самое.
— Нет… — вспомнил я рассказ Нестеровой. — Просто застрелили.
И сам заметил нестыковки в своем предположении: Кастецкому точно не нужна была смерть Караваевой. Ему требовалось заставить ее говорить, а выстрел в голову через три минуты разговора с этим никак не вязался. Значит, Юлю застрелили люди Перегудова. Зачем? Ответ напрашивался сам собой: чтобы она не рассказала ничего кастетовским.
— Лиля, — обратился я к девушке, которую весть об убийстве Караваевой шокировала настолько, что она впала в ступор и на мой голос отреагировала не сразу. — Юля не упоминала, кому она собиралась продать героин?
— Нет, но, я думаю, она договорилась с заезжими, не с местными.
— Почему вы так думаете?
— Когда мы говорили, она обмолвилась, что покупатели уже в городе, значит, они не из Питера… — Лиля отвечала машинально, мысли ее были заняты совсем другим. Наконец она не выдержала: — Алексей, что мне делать? Всю жизнь здесь прятаться? Может, лучше пойти в полицию?
— Может и лучше… — пожал я плечами.
Если я все понял правильно, то покупателем героина у Караваевой был Перегудов. Но ссориться из-за этого с Кастецким ему не хотелось, потому свидетелей сделки — в первую очередь Юлю — он убрал. А Захарова почти ничего не знает, он и слежку за ее квартирой снял, да и из города, скорее всего, уже уехал: после того, что его ребята устроили в квартире на Четвертой линии, ему оставаться здесь не за чем. Значит, в Петербурге Лиле опасаться больше некого. Раз кастетовским она полностью доверяет.
Когда я поделился с ней своими соображениями, Лиля решилась:
— Завтра я вернусь в город.
— И остаток жизни будете бояться, что Перегудов вернется? Лиля, вы ведь можете защититься от него — вы журналистка, вам легко было бы распространить информацию о наркотиках. Перегудов ведь тоже на кого-то работает, эти люди наверняка не знают о его сделке и о том, что он едва не ввязался в войну с кастетовскими. Могут и приструнить его.
Лиля испугано подняла на меня черные глаза, я отвел взгляд. Я практически прямым текстом предлагал ей обнародовать историю с покупкой Перегудовым наркотиков. Чтобы Перегудова приструнили, мне нужно было не меньше Лили: я все еще боялся за Катю. Но о моей роли мало кто будет знать, а вот как это отразится на Лиле — неизвестно.
— Я вас поняла, я подумаю… — медленно произнесла она. Потом спросила: — Как Гриша?
— Ну… ему сейчас все-таки лучше, чем вам.
О Грише Аленкове я, конечно, помнил, но решил, что у Захаровой сейчас полно собственных проблем, чтобы вникать еще и в дела моего клиента.
— Ведь Гришу подозревают лишь потому, что он защищает меня, — продолжила Лиля. — Он не признается, зачем вернулся из командировки накануне смерти Даши, так?
— Так, но это не главное доказательство.
— А если я дам показания, что он был со мной, пока не уехал из города? Тем более что он и так был у меня дома — вместе с Дашей. Они ушли вместе, но я скажу, что Гриша через пятнадцать минут вернулся.
— Но это же неправда?
— А если сказать правду, то его посадят! Хотя он никого не убивал…
Я сдался.
