По лицу Фарафоновой снова пробежала тень, даже испуг. Она нервно переглянулась с адвокатом, вероятно думая, что Астафьева говорит о Павле. Тот вкрадчиво кивнул.
— Я имею в виду Решетейникова, — еле сдержала Катя улыбку.
Возможно, на этот раз Фарафонова поняла, что с ней играют:
— Все равно я хочу забрать заявление, — жестко повторила она. — Я имею право.
Право она действительно имела. Катя в принципе ждала такого шага, потому начала заполнять уже заготовленные бланки. Фарафонова же, решив, что ссориться с работниками Следственного комитета ей не стоит, вернула свой измученно-просительный тон:
— И вам так будет проще, Катерина Андреевна, я ведь понимаю, что украденное вернуть уже не получится, только зря нервы буду тратить свои и ваши. Так что я с мужем посоветовалась, и мы приняли решение отозвать заявление…
Катя понимающе покивала и протянула бумаги на подпись. Пока Фарафонова совещалась по поводу каждой запятой с адвокатом, Катя несколько раз порывалась заговорит о главном, о Максиме, но ей казалось, что еще рано.
— Лариса Георгиевна, — приняв бумаги, подняла Астафьева еще одну тему, — вы, наверное, уже знаете, что совместно с Санкт-Петербургским Следственным комитетом я занимаюсь расследованием убийства Дарьи Аленковой, а ваша семья в последний год больше всех общалась с убитой. Я не могу вас не опросить…
— Да-да, конечно… — поспешно согласилась Фарафонова. — Только я все про Дашу рассказала в прошлый раз, да и знала я о ней немногое.
— Дарья была скрытной?
— Я бы так не сказала, — помялась Лариса Георгиевна. — Даша любила поговорить, но о личной жизни никогда не рассказывала. Да я и не спрашивала — я ее работодатель, а не подружка.
— А рекомендательные письма с прошлого места работы? Вы обещали, что поищите их.
Фарафонова снова помялась, глянула на адвоката и, решив что-то про себя, выдала:
— Катерина Андреевна, нет никаких писем. Даша раньше никогда не работала гувернанткой — она была воспитателем в детском саду. Ее привела моя дочь.
Катя осторожно кивнула, чтобы Фарафонову не спугнуть. На прошлом допросе та насмерть стояла, что никто из ее семьи не был раньше знаком с Дарьей. А сейчас? Неужели так расслабилась, когда Астафьева согласилась закрыть дело?
— А Оксана не упоминала, где она могла познакомиться с Аленковой?
— Вам лучше у нее спросить, — покачала головой Лариса. — Я скажу Оксане, чтобы она заехала к вам в ближайшее время. Я могу идти?
— Еще одну минуту… Лариса Георгиевна, вы же понимаете, что дело Федина продолжения не получит. Вашего пасынка задержали с футляром в руках. Да, позже выяснилось, что это недоразумение, но Федин ведь тогда этого еще не знал — юридически он имел право его задержать. И потом, эта драка…
Лариса Георгиевна, которая уже поднималась с места, села обратно и, прищурившись, уточнила:
— Вы предлагаете мне отозвать заявление?
В голосе была насмешка и властность — вот теперь Фарафонова была сама собой.
— Нет, я прошу вас не вмешиваться, когда Павел Фарафонов будет забирать заявление, — не менее холодно отозвалась Катя.
Лариса все же поднялась, адвокат помог ей надеть плащ и открыл дверь. Только тогда, обернувшись, она изволила ответить:
— Мальчику предъявили какие-то нелепые обвинения, избили — я сама видела разбитый нос. Почти неделю держали в одном помещении с бомжами и наркоманами. Я не позволю, чтобы вашему Федину все сошло с рук! А вы… Советую научиться разделять личное и работу.
Фарафонова снова взглянула на адвоката, как будто спрашивая, правильно ли все сказала, и вышла в коридор. Катя, еще не теряя надежды, вылетела из-за стола и метнулась за ней, но от Ларисы ее быстро отгородил, словно телохранитель, адвокат:
— Екатерина Андреевна, и речи быть не может о том, чтобы Павел забрал заявление, — и уже мягче добавил: — Сами подумайте, как это будет выглядеть: а если кому-то придет в голову, что драку начал не Федин? Всего доброго.
И ушел вслед за хозяйкой. Бежать следом Катя посчитала бессмысленным. Она прислонилась спиной к стене и захотела расплакаться от ощущения собственного бессилия. А ведь еще предстояло разговаривать с Максимом, которого она обнадежила, что вмиг ликвидирует проблему.
Федин как всегда проявил чуткость.
— Это было гениально, Катерина Андреевна! Сначала убедить меня забрать заявление, потом отпустить главного подозреваемого на все четыре стороны, закрыть дело, над которым весь угрозыск два месяца бился, и между тем мне до сих пор грозит зона. Гениально, просто гениально!
Максим, как тигр в клетке, метался от стены к стене в маленьком Катином кабинете, два раза пнул ни в чем не повинный стул и злобно сверкал глазами. Катя хладнокровно сидела за столом и делала вид, что контролирует ситуацию.
— Еще гениальнее было хватать человека на улице, ни с кем не посоветовавшись, и тащить его в ИВС! — парировала она. — А то, что ему нос сломали, вообще ни в какие ворота!
— Да меня рядом не было с его носом! — упав на стул, принялся оправдываться Федин. — А Соколок говорит, что Фарафонов сам споткнулся на лестнице в парадной! Я вообще ни при чем!
— Вот только Соколка сюда приплетать не нужно! Этой, с позволения сказать, операцией руководил ты, еще и Ваньку втянул. Тебе и отвечать!
Федин утих и насупился:
— Кать, что мне делать?
— Поговори с ней, — лучшего выхода Катя не видела. Хотя сомневалась, что Фарафонова сменит решение, даже если Максим перед ней на колени упадет. — Сейчас ты для нее только разменная монета, перестраховка на случай, если ее драгоценному Паше еще что-то предъявят. А узнает тебя получше, поймет, что тебе не только карьеру, но и жизнь ломает…
— Еще чего! — даже не дал договорить Федин. — Может, мне еще на жалость надавить? Про невесту беременную рассказать?
— Неплохая идея, кстати, — пожала плечами Катя.
— А может, мне еще перед этим молокососом ее извиняться?!
Астафьева смотрела на выпады Федина уставшим взглядом:
— Посадить тебя не посадят — в конце концов я училась на таком же юрфаке, как ее адвокат. Но погоны с тебя снимут на раз. Да ты сам здесь оставаться не захочешь, когда дело до суда дойдет.
Максим, злой на весь белый свет, вскоре ушел. Ушел, скорее всего, в пиццерию напротив — топить горе. Катя даже начала опасаться в какой-то момент, что он в таком состоянии и вправду заявится к Ларисе, но вместо того, чтобы поговорить, начнет спорить, а то и угрожать…
Сама Катя еще часа два сидела, вчитываясь в листы протоколов. Разнообразные неточности и слабые места она заметила уже на первой странице, дело можно было закрыть за отсутствием состава преступления еще до конца недели. Только никто не гарантировал, что разъяренная Фарафонова не ворвется к начальнику следствия и не потребует, чтобы дело передали другому следователю, менее лояльному к Федину. И что тогда?
