— Пять лет? Вы, наверное, про другую дочь говорите. Меня интересует Дарья Ивановна Мерешко.
— Да одна у Анны Семеновны дочь, Дарьей звали. Я ее хорошо помню: славная была девчушка. Как школу окончила в семнадцать лет — умотала в Москву. Года три сюда носу не показывала, а тут приехала на лето, пошла на реку и на тебе — утонула. Муж Анны Семеновны, Дарьин отец, лет десять назад погиб, на машине разбился, с тех пор одна у нее радость была — дочка. Жалко ее, посерела вся после похорон. Вы уж если про дочку расспрашивать будете, то поаккуратней…
В Москве Дарья Мерешко успешно поступила в университет, писала матери письма, часто звонила, несколько раз даже присылала деньги — довольно крупные суммы. Летом две тысячи седьмого впервые за три года приехала в Южный. Утонула совершенно случайно: поехала с подругами кататься на лодке, лодка перевернулась. Течение в том месте сильное было, да и вода холодная, две девчонки выплыли, а когда вытащили Мерешко, та уже воды наглоталась, откачать не смогли. Наступление смерти зафиксировал фельдшер местной поликлиники.
Доктор — пожилой дядечка с аккуратными серебристыми усами, погрустнел, вспомнив Дарью Мерешко.
— Жалко девчонку, жалко… — приговаривал доктор, стоя с Катей у входа в поликлинику. — Я же ее еще маленькой помню: Анна Мерешко — моя соседка, через забор живем. Плавать-то Дашка никогда не умела, да и водица у нас в реке холодная, мышцы судорогой сведет — и уже не выплывешь. Мне осталось только смерть зафиксировать. Там и Владимир Владимирович был, участковый наш, все честь по чести оформил.
— А труп вскрывали?
— А как же! Но это уже в районном центре было, причина подтвердилась, разумеется.
— Вы говорите, что знали Мерешко с детства, все ее проблемы со здоровьем тоже вам известны?
— Да не было у нее никаких особенных проблем со здоровьем. Здоровая девчонка — резвая, веселая. Умница.
Выяснилось, что мать Мерешко, зная, что дочь погибла, была уверена, что повестки приходят по ошибке, потому и не реагировала. А когда незнакомый ей Аленков прислал телеграмму с просьбой приехать на похороны дочери, так вообще проплакала два дня, поражаясь, какие жестокие шутки у людей. Уже темнело, когда Катя опросила всех близко знакомых с Дарьей. По-прежнему не верилось, что речь идет все о той же Дарье Аленковой. В попытке разобраться Катя даже отправилась на местное кладбище, где девушка была похоронена. Чистая, убранная могилка с садовыми гладиолусами у памятника. На металлической табличке — имя Мерешко и годы жизни. А с выцветшей фотографии смотрела круглолицая шатенка, ничего общего не имеющая с той хрупкой блондинкой, которая работала няней у Фарафоновых.
Глава 13
Ложь
Грег не появился на следующий день после их разговора, хотя обещал. Оксана прождала в условленном месте на набережной почти час. В тот вечер у девушки случилась почти истерика, но тихая, беззвучная. Плакать она не смела, потому что родители обязательно начали бы расспрашивать, в чем дело.
Он объявился через день. Снова вошел в аудиторию посреди лекции и, извинившись, попросил Оксану выйти. Преподаватель — все тот же, по экономике, вопросительно уставился на нее, но девушка на этот раз не реагировала. Ей много стоило перебороть себя, но она досидела до конца пары. Вышла с толпой студентов и холодно бросила, не оглядываясь, что у нее еще один семинар.
Во время этого семинара Оксана не слышала никого. Она вполне отдавала себе отчет, что Грег может разозлиться, уехать и не вернуться уже никогда. Как она это переживет, Оксана не знала, но поставила себе условие, что если это произойдет, искать встреч уже не станет. Выйдя в коридор, огляделась — Грега не было. Не дождался.
— Ну и пусть, — полушепотом произнесла девушка, вздергивая голову и набирая в легкие побольше воздуха, чтобы не расплакаться, и уперлась взглядом в огромный розовый букет. Держа его в вытянутых руках, Грег глядел на нее наигранно печальными глазами. Для него это все было милой шуткой.
— Нет мне прощения, я знаю… — придуриваясь, он бросился на колени прямо посреди коридора. Однокурсницы с интересом наблюдали, некоторые даже, наверное, завидовали Оксане.
— Прекрати паясничать! — прошипела она, уже не на шутку разозлившись.
Так и не взяв розы, она дошла до автомобиля, боковым зрением видя, что Грег плетется следом. Сесть ему не предложила, но и не отъезжала, а, нервно постукивая ногтями по рулю, дала понять, что ждет, когда он усядется.
— Ксюш, ну прости, — Грег долго ждать себя не заставил. Бросил ненужный букет на заднее сидение и устало опустился рядом с Оксаной. — День вчера был напряжный, даже некогда было позвонить…
— Ты знаешь, почему я ждала тебя эти два месяца? — перебила его Оксана. — Потому что ты предупредил меня, что уедешь, и обещал, что вернешься. Но больше я тебя ждать не стану: если когда-нибудь исчезнешь, то можешь уже не возвращаться!
— Я тебя понял, Ксюш, обещаю, что это больше не повторится. Поехали?
Грег больше шутить не пытался, но все равно отнесся к произошедшему как-то слишком легко. Это Оксана изводилась вчера и сегодня, не зная, останется он с ней еще хотя бы на день, а он хорошо знал, что все зависит только от него. Что достаточно купить паршивый букет или пообещать — и все снова будет хорошо. И — что больше всего бесило Оксану — он был прав.
Оксана унаследовала эту черту от мамы, ей нужно было знать, что она — она, и никто другой, контролирует происходящее в собственной жизни. А свои чувства к Грегу, и тем более его самого она контролировать не могла — у нее этого не получалось, и это злило.
Девушке даже казалось иногда, что он ее любит совсем не так, как она его. Грег как будто каждый раз проверяет, что она готова стерпеть ради него…
— Ксюш, нам после поворота налево.
— Почему, — растерялась Оксана, — мы разве не к тебе едем?
— Нет, Ксюшенька, мы едем в Старогорск. Ты помнишь Костика? Он сейчас в СИЗО…
И надолго замолчал. Оксана заглянула Грегу в лицо и поняла, что он не просто так замолчал, а тщательно обдумывает, что сказать.
— Понимаешь, — осторожно подбирая слова, заговорил он, — мы — и ты, и я какое-то время общались с Костиком, и если его вдруг спросят о нас, он может рассказать. Нельзя, чтобы он что-то рассказал, Ксюша, нельзя.
Единственное, о чем Оксана подумала в этот момент: каким образом он собирается заставить Костика молчать?
— Ты что, убить его хочешь? — глухо спросила она, глядя на любимого во все глаза.
Пару секунд Грег недоуменно смотрел в ответ, а потом вдруг усмехнулся. А следом вовсе расхохотался, впрочем, ненадолго. Пока стояли на светофоре, он обнял Оксану, гладя по голове, как маленькую:
— Бедная, бедная моя девочка, как ты, наверное, устала от всего. Это у меня сумасшедшая жизнь, для меня это нормальное состояние, и я все время забываю, что для тебя, должно быть, каждое мое слово — шок.
