— Я Кира Перегудова, я вам звонила. Пе-ре-гу-до-ва! Не делайте вид, что вам незнакома эта фамилия!
Насторожившись, Катя выглянула в коридор и сразу же наткнулась взглядом на стройную брюнетку, одетую в кипенно-белый песцовый жилет и светло-голубые джинсы. Все выдавало в ней даму более чем состоятельную, кроме, пожалуй, лица, на котором не было ни грамма косметики, и волос — не очень чистых и небрежно собранных в узел. В позе просительницы она стояла у раскрытой двери кабинета Эллы Эдуардовны и нервничала так сильно, что даже на расстоянии Катя видела, как трясутся ее руки.
— Так я же вам еще по телефону сказала, — слышала Катя холодный и невозмутимый голос невидимой ей Эллы, — что искать вашего мужа мы сможем только по истечении десяти суток с момента пропажи. Кроме того, вы не думали, что он мог просто уйти в загул, например? Или, может, к любовнице уехал. А вы переживаете раньше времени.
Элла Эдуардовна тоже появилась в коридоре с увесистыми папками под мышкой и начала запирать кабинет.
— Да поймите вы… — снова заговорила Перегудова, но Элла ее строго перебила: — Кира Валерьевна, я вам все сказала — добавить мне нечего, — и неторопливо ушла по направлению к кабинету начальника следственного отдела.
Перегудова дернулась было за ней, но через полшага вдруг передумала и нерешительно застыла посреди коридора. Плечи ее были опущены, глаза без интереса смотрели в пол, а лицо выглядело измученным и резко постаревшим — по нему Перегудовой можно было дать лет тридцать пять или даже сорок, если бы Катя точно не знала, что ей не так давно исполнилось тридцать.
Кира Перегудова была университетской подругой Катиной сестры — не слишком близкой, слава богу, и Катя знала ее лишь заочно. Но то, что она знала, напрочь отбивало желание знакомиться ближе. Кате была неприятна эта женщина, а Евгения Перегудова она и вовсе боялась, но сейчас поймала себя на том, что сочувствует Кире. Да к тому же, если хоть кто-то из этой семейки захотел пойти на контакт, надо этим пользоваться! Зачем Элла гонит ее?
Немного сомневаясь, имеет ли моральное право вмешиваться в дело, которое ведет коллега, Катя направилась к Перегудовой:
— Кира Валерьевна? Я правильно поняла, что вы хотите подать заявление о пропаже вашего мужа?
Та повернула голову и рассеянно оглядела Катю. Впрочем, уже через мгновение от рассеянности не осталось и следа: заметив Катин интерес, Перегудова в две секунды преодолела расстояние между ними и вцепилась в Катину руку мертвой хваткой с явным намерением не отпускать, пока не добьется своего:
— Я его уже несколько дней не видела, телефоны не отвечают… — торопливо и сбивчиво заговорила она. Вы должны что-то сделать, я прошу вас! Его же могут убить в любую минуту!
— Хорошо, пойдемте со мной.
Катя повела женщину к Ваганову и надеялась, что тот окажется у себя. Так как кабинеты замначальника и начальника следствия объединялись общей приемной, она воровато заглянула туда первой и, убедившись, что Элла только что вошла к Трухину, оставила Киру за дверью, а сама постучалась к Ваганову.
— Юрий Николаевич, тут жена Перегудова хочет дать показания.
Тот, хмурясь, набивал что-то на клавиатуре, недовольный, что его отвлекают, глянул на Катерину поверх монитора:
— А разве ею не Элла Эдуардовна занимается?
Катя, опасаясь, что Перегудова их услышит, прикрыла дверь и заговорила негромко:
— Она не хочет ее принимать — выгнала только что. Но мы же сами ищем Перегудова, нужно обязательно ее опросить!
— А сами почему не опрашиваете? — и тут же вспомнил: — Вы же у нас свидетель по «Снежинке». Ну ладно, зовите…
Закрыв материалы и приосанившись, Ваганов приготовился слушать.
В конце марта этого года семейству Перегудовых пришлось резко сменить место жительства, оставив обжитый дом на Рублевке и роскошные апартаменты в Москве. Причина — элементарный страх за собственную жизнь.
— Я думаю, все в этом кабинете понимают, чем занимался мой муж, — Кира бросила на Ваганова взгляд, в котором читался неприкрытый вызов и не было ни капли заискивания. Впрочем, тут же вспомнив, что здесь она выступает в роли просительницы, Кира опустила глаза. — И разумеется, он имел множество врагов. А в марте к тому же ему вынесли обвинение…
— В организации двух убийств, — напомнил Ваганов.
— Кажется. Вынесли обвинение и поместили в СИЗО. Женя боялся оставлять меня с детьми одну, и, наверное, по его просьбе Софья Патрова, у которой мой муж в то время был начальником службы безопасности, проявила заботу о нас. Она предложила мне и детям некоторое время пожить в ее особняке в нескольких километрах от Старогорска. Он хорошо охраняется, и жили мы там чуть ли не инкогнито… Потом, когда обвинения с мужа были сняты, мы приняли решение не возвращаться в Москву, пока все не уляжется.
Ваганов, зная о личной Катиной заинтересованности в деле о «Снежинке», присутствовать на допросе ей позволил. Не мигая, Астафьева смотрела на эту женщину — уставшую и измученную, но желающую казаться сильной. В Кате боролись сейчас потерпевшая, о чьем едва не случившемся убийстве сейчас Перегудова небрежно сказала «кажется», и следователь без эмоций и с холодной головой.
— Расскажите про последнюю командировку вашего мужа. Куда и зачем он ездил? — спросила Катя, надеясь, что следователь в ней все же победит.
— В Петербург, — с готовностью ответила Перегудова, — но в тот раз он ездил ненадолго — дня на два. А зачем — не знаю. Женя мало посвящал меня в свои дела.
— Перед поездкой вы ничего странного в его поведении не заметили? — спросил Юрий Николаевич.
— Вы о перестрелке на кладбище? Я заметила, что он был немного напряжен, но в целом все как обычно. Я только намного позже поняла, что в то утро он чудом остался жив, а все, кто был тогда с ним в машине, убиты.
И снова Кира гордо вскинула голову, чтобы никому не пришла мысль ее жалеть. Но никто в кабинете Ваганова ее и не жалел: Катя, уже поняв, что ничего нового для себя из этого допроса не вынесет, лишь отстраненно думала, что, оказывается, Перегудова, человека, которого она боится и ненавидит, можно искренне любить. Хотелось, конечно, надеяться, что эта женщина вышла за него замуж из-за его социального положения или денег, но стала бы она в таком случае унижаться перед следователями, чтобы попытаться найти его?
Ваганов тоже не жалел, он нетерпеливо постукивал карандашом по столешнице, и в его отведенном в сторону взгляде Катя читала почти презрение:
— Выходит, вы знали, что он в Петербурге, — произнес он, — так почему же, когда к вам пришли сотрудники полиции утром седьмого сентября, вы им об этом не сказали?
— Женя мой муж! Я не собираюсь оправдываться перед вами за то, что не выдала его! — и снова, вспомнив о цели визита, резко сменила тон: — Ну как же я могла выдать отца своих детей!
— Не говорите мне о детях, — перебил, морщась, Ваганов. — В супермаркете во время налета тоже были дети — всем от пяти до двенадцати лет. А девочка, которой пять лет, сутки после нападения не разговаривала! Вам не приходило в голову, что если бы вы сразу рассказали, где ваш муж, налета не было бы?
