Раевский же после ее рассказа как будто стал чуточку мягче. Даже разговорился:
— Я знаю, почему Яна ни разу ко мне не приехала и не позвонила, только деньги эти проклятые слала… Она думала, что я ее возненавидел после истории с судом. Но ее я никогда не осуждал. Сначала винил во всем… — Раевский осекся и снова бросил на Катю тот опасливо-недоверчивый взгляд, — ее друзей, а потом понял, что это я сам сделал ее такой. Если бы не моя проклятая работа, если бы я чаще бывал дома, больше внимания ей уделял, глядишь, и жена бы не так пила, и Янку бы не упустил.
Очень осторожно и мягко Катя снова вернула беседу к теме, которая ее интересовала:
— Вы сказали, Яна присылала вам деньги?
— Да, — неохотно отозвался Раевский, — деньги ее я не брал, но извещения приносили исправно. Вам, наверное, эти бумажки нужнее будут…
Раевский поднялся и, поискав в серванте, положил перед Катериной целый ворох почтовых бланков, перетянутых аптечной резинкой. Астафьева забирать их не спешила — нужно было официально оформлять выемку с участием понятых, а пока она лишь мельком отметила, что деньги Яна высылала нерегулярно: то каждый месяц, то раз в полгода. Последний перевод пришел в июле этого года, правда, сумма была совсем небольшая.
Закончив, Катя не сразу решилась отвлечь Раевского от его занятия: сухими, но полными боли глазами он смотрел на принесенную Катей фотографию, где две девушки девятнадцати лет улыбаясь и светясь от счастья, смотрели в объектив. Одна из них через несколько месяцев утонет в реке, другая остаток жизни проведет под чужим именем и будет отравлена в собственной постели.
Выходные насмарку. С московской подругой Кате встретиться так и не удалось, и та, кажется, обиделась:
— Работа, работа… Ты так, Катька, всех друзей порастеряешь! Ладно, позванивай.
С мамой, которой Катя еще две недели назад обещала пройтись по магазинам и выбрать обои для ремонта, удалось увидеться лишь мельком, хотя именно сейчас, после разговора с Раевским, захотелось побыть с ней подольше.
Катерина, созвонившись предварительно с дознавателем, который пять лет назад вел дело Яны Раевской, ехала теперь в УВД. Никого не смущало, что сегодня было воскресенье, вторая половина дня. Большая часть сотрудников были на местах. Астафьева и сама замечала, что по выходным в конторе становилось на редкость уютно. Численность народа сокращалась в разы, никто не носился по коридорам, изображая бурную деятельность, не донимали граждане со своими заявлениями и просьбами, не трезвонили ежеминутно телефоны, не торопило начальство по поводу срочных, неотложных дел…
Кабинет начальника УВД Сорокина был не в пример Катиному просторным. Огромные столы, удобные мягкие стулья — не то что у нее колченогие; и кресло — просто королевский трон. Обстановку портил разве что убогий фикус на полке с литературой. Если бедное растение и поливали когда-нибудь, то только остатками чая.
Владелец кабинета громогласно разговаривал по телефону. Катя, усаженная напротив, пила маленькими глотками горячий ароматный кофе и, невольно подслушивая реплики Сорокина, решила почему-то, что он вполне неплохой парень.
— Ну, предлагаю не выкать. Андрей, — представился он, отключая телефон и переводя на Катю веселый взгляд ярко-синих глаз. Под этим взглядом оставаться погруженной в мрачные мысли было просто невозможно.
— Катя, — улыбнулась Астафьева и сразу перешла к сути: — я понимаю, мне лучше в архиве суда поискать, но личные впечатления от дела мне важнее.
— Дело Раевской я помню, — поспешил заверить ее Андрей. — Это было одно из самых первых моих дел и самая первая неудача. Адвокат был сильный — наголову разбил государственное обвинение. Девчонке дали условный срок и освободили в зале суда…
Раевская Яна Петровна, студентка третьего курса технического вуза, была осуждена по сто пятьдесят восьмой статье УК — квартирная кража со взломом. По протекции своего отца она, как и ее подруга Мерешко, подрабатывала диспетчером в охранном агентстве. Однажды одну из охраняемых квартир — очень богатую — все же ограбили. Вынесли много ценностей. Когда стали проверять, почему не сработала сигнализация, выяснилось, что сигнал все же был — сработал в смену Раевской, но диспетчер его блокировала. Надо сказать, что сыщикам очень повезло: систему, отслеживающую и фиксирующую действия диспетчера, установили буквально на днях. Яна Раевская о ней просто не знала.
Позже среди ее личных вещей нашли записи, касающиеся той самой квартиры: кто в ней проживает, перечень ценных вещей, а также время, когда квартира пустует. Приговор — два года условно.
— Никто из подельников просто не рассчитывал, что на Раевскую вообще падет подозрение.
— А подельники действительно были? — уточнила Катя.
— Да уж точно были! Раевской двадцать лет тогда едва исполнилось, не додумалась бы она сама до такого. У меня даже догадки были, кто это, данные этих людей я вам дам. Только она никого не сдала. Ладно я — зеленый совсем был, но ее допрашивали и опера, которые таких экземпляров раскалывали, до которых Раевской расти и расти… Но и они ничего от нее не добились.
В глазах бывшего дознавателя мелькнуло уважение к Яне Раевской.
Больше ничего существенного Андрей не вспомнил.
По крайней мере, понятно, зачем Раевской понадобилось присваивать фамилию Мерешко: схема проникновения в богатый дом под видом няни наверняка использовалась не единожды, глупо было надеяться, что родители наймут своему ребенку гувернантку с судимостью. Пусть даже условной.
В Старогорск Катерина в тот вечер не вернулась. Пока ехала к маме, где собиралась переночевать, и мучительно продумывала телефонный разговор с Трухиным. Выйти завтра на работу она никак не могла, так как утро рассчитывала провести в районном суде Москвы и изучить дело Яны Раевской. А пока главной задачей было уговорить Трухина продлить командировку хотя бы на день. И только набирая номер начальника, Катя поняла, что выпросить что-то у него практически нереально…
— Константин Алексеевич, я остаюсь в Москве еще на день, — категорично заявила она, едва поздоровавшись.
Трухин не знал, что ответить: то ли не ожидал такой наглости, то ли смотрел телевизор перед сном и не сразу понял, чего от него вообще хотят.
— Но… у нас же полно другой работы… и потом, если вы за два дня не нашли даже зацепки, смысл оставаться еще?
— Зацепки есть, — поспешила заверить Катя, — завтра я как раз и собираюсь их подтвердить.
Трухин окончательно вспомнил суть проблемы и был уже непреклонен:
— Послушайте, Екатерина Андреевна, вы слишком увлеклись этим делом. В конце концов, убийство произошло не в нашем районе, даже не в нашем городе! Дело Фарафоновых, которое хоть как-то привязывало к нам убийство, закрыто! Я завтра же свяжусь со Следственным комитетом Санкт-Петербурга, пусть забирают все материалы себе. Сегодня же возвращайтесь в Старогорск — у нас полно действительно серьезной работы!
