Федин, поморщившись, перебил:
— Слышать больше не хочу про кражи. Мы ищем убийцу Раевской — все! Кстати, мне начальство уже командировочные выписало: сегодня ночью уезжаю в Питер допрашивать Волчека. Может, привет кому передать?
Взгляд снова стал хитрым — наверняка имел в виду Никитина. Язык бы Линке оторвать за болтливость!
Едва Федин ушел, у Кати мелькнула мысль вызвать Седова снова, но время уже подходило к одиннадцати вечера, потому она отложила ответственный разговор на завтра и поехала домой, о чем утром сильно пожалела.
— А ночью к твоему Красавчику кто-то приходил, Катюша.
Катя только вошла в свой кабинет, где старенькая уборщица тетя Валя домывала пол. Та обронила фразу как бы невзначай.
— То есть как приходил? — до Астафьевой смысл сказанного дошел не сразу, но едва дошел, она, не поблагодарив уборщицу, не закрыв кабинет и не сняв плащ, сорвалась бежать в крыло РУВД.
Тетя Валя по обыкновению приходила в Следственный комитет раньше всех и позже всех уходила. Внимание на нее обращали здесь не больше чем на мебель, потому и не стеснялись. А вот она подмечала многое и под настроение частенько наблюдениями делилась.
Катя, перепрыгивая через ступеньки, неслась в дежурную часть. Кто посмел кого-то пустить к Седову без ее санкции? А если ему что-то передали?
— Кто дежурил ночью? — довольно невежливо отстранив заявителей, Катя заглянула в застекленную кабину.
— Я дежурил… Доброе утро, Катерина Андреевна.
— Кто-то приходил к моему подследственному? — оснований не верить тете Вале не было, а потому Астафьева уже заранее взглядом буквально прожигала дежурного, а голос ее звенел от ярости.
— К какому подследственному?.. У вас много их…
Дежурный мямлил и отводил взгляд — ребенок бы догадался, что ему есть что скрывать. Астафьева, решив, что с дежурным разберется потом, проскользнула через турникет и, отбивая каблуками дробь, зашагала к камерам ИВС.
Седов вел себя как ни в чем не бывало. Катя с подозрительностью обошла вокруг него, велела даже камеру обыскать — ничего.
— К вам кто-то приходил ночью? — уже сдержаннее спросила она.
— Кто?
Астафьевой показалось, что он чуть улыбнулся.
— Ведите ко мне в кабинет, — распорядилась она полицейским и направилась к себе.
— Екатерина Андреевна, что вы все смотрите на меня, как будто я вам муж неверный? — спросил Седов, когда контролер привел его в Катин кабинет. — И не хмурьтесь вы ради бога, а то мне хочется в лепешку расшибиться, лишь бы такая красивая женщина улыбнулась.
Катя улыбнулась. И сама почувствовала, что улыбка вышла хищной.
— Ошибаетесь, Руслан Юрьевич, настроение у меня очень хорошее. Догадайтесь почему.
Седов только чуть моргнул, когда услышал свое имя, но улыбка стала еще шире.
— Долго же вы мои отпечатки сверяли. Тогда я вам еще улучшу настроение. Вы знаете, я тут посидел, подумал и решил все вам рассказать. У вас, надеюсь, скорость набора текста большая? Печатайте. Два раза повторять не стану.
В этот момент Катя ничего анализировать не пыталась: Седов действительно начал подробно излагать историю их с Яной Раевской похождений, а Катя только и успевала стучать по клавишам, изредка задавая уточняющие вопросы.
Работать их небольшая группа начала с две тысячи девятого года, едва Седов вышел на свободу. Работали втроем: Яна с поддельным паспортом на имя Дарьи Мерешко, сам Седов с паспортом на имя Кузнецова и Организатор, который лишь давал наводки на квартиры и детально разрабатывал план. Лично в ограблениях он не участвовал.
Залогом успеха служило то, что они с Яной буквально вживались в семью, которую предстояло ограбить, становились почти родными людьми, которым доверяют настолько, что при них открывают сейфы, поручают ставить дом на сигнализацию, заранее оповещают, когда в доме появятся большие деньги… На это обычно уходит много времени. Яне пришлось изображать няню у Фарафоновых почти год. Седов практически в это же время обрабатывал семью недобросовестного хранителя музея, в чьей квартире находились несколько подлинников, тянущих на весьма солидную сумму. В том случае Седов представлялся женихом дочки хранителя. Дело дошло практически до свадьбы, Седов сбежал с картинами буквально за неделю до события. Годом раньше они так же обошлись с квартирой чиновника администрации другого подмосковного города. Тогда Седов выкрал раритетные книги и музыкальные инструменты, полгода выдавая себя за репетитора по английскому языку для великовозрастного сына чиновника. Яна в это же время числилась в любовницах начальника одного из УВД Подмосковья и «облегчила» его сейф, выкрав ювелирные украшения, принадлежавшие некогда царской семье, потом изъятые у какого-то полукриминального бизнесмена и очутившиеся в результате в шкатулке жены начальника.
Разумеется, после пропажи в полицию начальник не обращался, как и хранитель музея, и чиновник администрации — на это организатор и делал ставку. Он полагал, что и с монетами, хранящимися у Фарафонова, проколов не будет, но тот неожиданно подал заявление о краже.
— И Григорий Аленков должен был стать одной их жертв? — прервавшись, спросила Катя.
Руслан улыбнулся:
— Нет, что вы. Это целиком и полностью инициатива Яны: она собралась «соскочить», а для этого ей нужно было под любым предлогом сменить фамилию. Он… организатор уже не доверял ей во время работы с Фарафоновыми, потому послал меня — для подстраховки.
— То есть Оксана Фарафонова была подстраховкой? — с едва заметной улыбкой спросила она.
Вопрос был не совсем по делу, больше издевательский.
Седов отчего-то не торопился отвечать — Катя уже успела дописать предложение и подняла взгляд. Наверное, впервые она заметила в лице Руслана явную неприязнь.
— Екатерина Андреевна, — буравя ее глазами, едва слышно заговорил Красавчик, — если в твоих бумажках хоть слово, хоть запятая уронит тень на нее, я от показаний откажусь. Тебе влетит от начальства, а потом еще ты устанешь оправдываться перед Фарафоновыми, почему чернишь их дочку. Оксана про ограбление ничего не знала, усекла? Только на этом условии я буду с тобой говорить.
Астафьева была поражена, как быстро Красавчик перестал быть милым улыбчивым парнем. Конечно, она сама его спровоцировала, но все равно задело, что он посмел разговаривать в подобном тоне. Катя даже немного опасалась его сейчас и только усилием воли заставила себя сидеть на месте и говорить насмешливо:
— Ты мне будешь еще условия ставить? — попыталась она все-таки ответить достойно.
— Буду, Екатерина Андреевна, буду, — Руслан откинулся на стуле, положив ногу на ногу, и снова улыбнулся. — Может, я резковато выразился, но вам мои показания позарез нужны, верно? А мне нужно, чтобы вы Оксанку не трогали. Тогда договоримся.
