— А кто нам нужен?
— Андрей Сорокин, начальник УВД из Москвы. Максим, помнишь, ты как-то говорил, что и Седов, и Раевская были осуждены в одном районном суде? Это случилось, потому что их дела были возбуждены в одном и том же УВД! И одним следователем Сорокиным.
— Это точно? Седов признался, назвал фамилии?
— Точно. Седов как раз сейчас пишет признание. Возвращайся быстрее, я к Ваганову за санкцией.
— Подожди, по… — Катя уже отключилась.
Максим перевел взгляд на бледное, истекающее потом лицо Волчека и поспешно опустил пистолет.
— Здравствуйте, — запоздало, но вежливо поздоровался он и отдал команду убрать оружие. — Вы, пожалуйста, зайдите в Следственный комитет, мы вам там повестку принесли…
Волчек торопливо закивал.
— Только обязательно зайдите, — обходя лежавшую на полу выломанную дверь, добавил Федин.
Глава 20
Находка
Что касается Волчека, то в ограблении Фарафоновых он замешан не был, хотя его жена действительно делала фальшивую справку из детского сада. Только о смерти Дарьи Мерешко Волчек тогда не знал и искренне хотел помочь своей бывшей студентке с трудоустройством.
Показаний Руслана, разумеется, было недостаточно дня вынесения обвинения Сорокину — любой здравомыслящий человек мог возразить, что Руслан просто мстит следователю. Но у Кати в запасе был еще один козырь: Вова Лихачев прошелся по всем этажам в доме Аленкова и предъявил жильцам фотографию Сорокина. Человек пять его вспомнили. Трое даже смогли уточнить, что видели его здесь несколько месяцев назад, он показывал удостоверение сотрудника полиции и задавал разнообразные вопросы. В том числе о семье Аленковых.
С этими показаниями вполне можно было двигаться дальше, только однажды дождливым сентябрьским днем к Кате в кабинет вошли двое мужчин, одетых дорого и скучно. Они показали удостоверения, в которых она смогла разобрать только название ведомства, и попросили приготовить материалы по Сорокину для передачи им.
Катя примерно этого и ждала. Как выяснилось, Сорокина разрабатывали давно, но должность он занимал достаточно высокую и по натуре своей был человеком осторожным, подобраться к нему было нелегко. Зато теперь, когда он подозревался в убийстве, все значительно упрощалось.
— Что будет с Седовым? — задала единственный вопрос Катя.
— С ним будут работать. Это ведь основной свидетель, да еще в курсе всех дел Сорокина, он много чего может рассказать, — уловив в глазах Кати недоверие, следователь мягко улыбнулся и решил ответить поточнее: — Вероятно, вам он тоже рассказал про агента ФСБ? Это его излюбленная фишка, Екатерина Андреевна. Седов еще в заключении любил всем про свое якобы внедрение рассказывать, и даже начальство тюремное в это верило. Артист да и только, его бы таланты да в мирное русло. Сами подумайте, если бы он имел отношение к спецслужбам, разве позволили бы ему на каждом шагу об этом рассказывать?
Катя ничего не ответила и спрашивать больше не стала, ей и так рассказали больше, чем положено. Однако она осталась при своем мнении и, чтобы лишний раз в своей правоте убедиться, спустилась вниз и постучала в окошко дежурной части. Заявителей в этот час не было, и дежурный, освобождая от фольги бутерброд с раздавленной красной икрой, собирался обедать.
— Так кто приходил к Седову без моего ведома? — резко спросила она.
Аппетит у дежурного, кажется, испортился.
— Никого не было, Екатерина Андреевна… Ну честно не было…
Катя кивала и ласково улыбалась. Так они молча смотрели друг на друга секунд тридцать. Томился на блюдце бутерброд.
— Девчонка приходила, — не выдержал дежурный. — Волосы такие длинные, одета прилично…
Астафьева понимала, что описывает он Оксану Фарафонову, зная ее характер, Катя вполне допускала ее приход.
— И долго она там пробыла? О чем разговаривали, слышал?
— Пробыла недолго, выбежала вся в слезах. Я в камеру-то сразу спустился, думал, бандюган этот ее обидел, а он тоже сидит бледный, весь в расстроенных чувствах. Я, Екатерина Андреевна, думаю, что попрощались они так. Да и правильно! Она-то, сразу видно, из приличной семьи, а он — бандюган, одно слово…
— Много она тебе денег оставила? — прервала Катя.
— Пятихатку, — честно смотрел дежурный. Катя улыбалась. — Ну ладно, штуку…
— Сдашь в общую кассу полторы, — железным голосом велела Астафьева. — Я проверю!
Остаток дня она провела в областном СК, сдавая дело. Уже под вечер совершенно вымотанная, с единственным желанием прямо сейчас поехать домой, вернулась в контору забрать кое-какие документы. На скамейке у ее кабинета сидела Лариса Фарафонова и, нахмурившись, смотрела в стену перед собой.
— Вы мне повестку прислали на сегодня, на шесть часов, — повернула она голову на звук Катиных шагов.
Астафьева машинально посмотрела на часы — половина восьмого.
— Проходите, — поспешила она отпереть кабинет.
Катя действительно в очередной раз вызвала Фарафонову по делу Максима. Она, да и сам Федин, уже смирились, что просто избавиться от того заявления не выйдет, значит, нужно, чтобы его дело хотя бы спустили на тормозах. Ссориться с Фарафоновой нельзя.
— Кофе, Лариса Георгиевна? Как вы любите?
— Не нужен мне ваш кофе! — грубо ответила та. — Я что, для этого здесь два часа проторчала? Вместо того, что посадить этого оборотня в погонах Федина, вы меня таскаете на допросы! Измором решили взять?!
Катя, привыкшая к подобным выпадам, не отреагировала, тем более что Лариса вскоре сама затихла. Астафьева все же приготовила кофе, думая о том, насколько же, должно быть, плохи дела у той дома, раз ей больше по душе сидеть два часа под дверью следователя, чем общаться с мужем и дочерью. Не из гражданской ведь сознательности Фарафонова ее ждала? Ларисе, наверное, очень тяжело сейчас.
У Кати лишь на мгновение мелькнула мысль, что воспользоваться этим неэтично. Но, с другой стороны, не воспользоваться и позволить поломать Федину карьеру — глупо…
В сейфе у Астафьевой стояла бутылка коньяка — из дела преподавателя-взяточника. Катя, неловко кашлянув, вытащила ее из сейфа, как бы невзначай пронесла перед носом Фарафоновой и убрала в шкаф. Лариса отреагировала мгновенно:
— Вы еще и пьянствуете на работе?! Хороша прокуратура!
— Что вы, Лариса Георгиевна, — искренне запротестовала Катя, — это вещдок. Очень важная улика.
— Коньяк? Им что, отравили кого-то?
Астафьева улыбнулась:
— Нет, с коньяком все в порядке — он из дела о взяточнике. Приступим к опросу? Еще раз расскажите, в каком состоянии в тот день вы нашли вашего пасынка?
Фарафонова не отвечала. Катя подняла взгляд — та просяще смотрела на нее:
