— Садись, подброшу куда нужно. Разговор есть, Володя, — мягко и примирительно ответил я.
Лихачев от моего предложения был не в восторге, суетливо оглянулся на крыльцо РУВД и куривших там полицейских и проворчал негромко:
— Место ты, конечно, выбрал самое то… Давай через два часа у входа в метро, — и, ссутулившись, пошел прочь.
С Володькой я знаком еще с тех времен, когда был следователем РУВД… Да, было в моей жизни и такое, сейчас с ужасом вспоминаю то время. Какой черт меня дернул туда податься, до сих пор не понимаю. Но, как ни крути, а практически вся моя нынешняя клиентская база сколочена была именно на прежней службе. В те далекие времена мы с Володькой были не то чтобы большими друзьями, но по работе приходилось пересекаться часто. Правда, после того как я «переметнулся», нас уже и приятелями-то назвать можно было лишь с натяжкой: Вова был опером идейным и предательства — а мой уход он расценил именно так — до сих пор не простил.
Кроме дела Аленкова я на сегодня все равно больше ничего не планировал, так что, дожидаясь Лихачева, поколесил по острову в поисках более-менее приличной кафешки. На Седьмой линии удалось наконец по-человечески позавтракать.
Думал я за едой о том, что если жена Аленкова действительно наводчица на богатые квартиры, то в смерть ее в результате несчастного случая верится с большой натяжкой. Самоубийство тоже как-то не очень подходит. Гораздо вероятнее, что организатор квартирных краж — без сомнения умный и осторожный человек — получив с помощью Аленковой монеты, захотел от нее избавиться. Кому нужен свидетель, способный тебя опознать, с которым к тому же нужно делиться? А поделившись, всю жизнь бояться, что он тебя сдаст. Самое обыкновенное решение — избавиться от ненужной теперь подельницы, причем лучше всего так, чтобы подозрения не пали на организатора и убийцу. А еще лучше, чтобы убийство вообще было похоже на несчастный случай.
Все мои рассуждения сводились к тому, что Гриша Аленков стал козлом отпущения, но отчего-то случайной жертвой обстоятельств он мне не казался — слишком многое скрывал, слишком странно реагировал на события. В день смерти Аленковой мой клиент был, оказывается, в городе — специально приехал из Москвы. Зачем? И почему об этом факте умолчал? Испугался, что его обвинят в убийстве жены? Нет, при первом его допросе еще никто не сомневался, что это было самоубийство. К тому же скрывать такие вещи глупо, свидетели все равно найдутся. На этот вопрос Гриша даже мне, своему адвокату, ничего вразумительного не ответил.
Правда, был один человек, способный помочь мне в этом разобраться. Прямо из кафе я набрал номер свидетельницы Захаровой, нашедшей труп. В уголовном деле имелся только номер ее домашнего телефона, но и его трубку долго не снимали. Только после седьмого гудка, когда я уже собрался сдаться, встревоженный женский голос ответил:
— Слушаю вас!
— День добрый, мне бы Лилию Захарову услышать.
— Нет Лили! И прекратите сюда звонить, слышите?! — выкрикнула женщина, и если бы так отчетливо не слышался испуг в ее голосе, я бы решил, что мне угрожают. — Я в милицию пойду…
После слов о милиции дама разрыдалась. Все мои попытки прояснить ситуацию ни к чему не привели, единственное, чего я смог добиться, — это убедил женщину записать номер моего сотового и передать его Захаровой.
Странный вышел разговор.
К назначенному времени я поехал к метро, оставил машину неподалеку и еще минут десять прохаживался по площади с делано скучающим видом. В какой-то момент даже начал психовать, что Лихачев не приедет вообще. Но тот появился минута в минуту. Зыркая из-под бейсболки колючим взглядом, он с ходу спросил, в чем дело, причем тут же отвернулся, делая вид, что просто стрельнул у незнакомого мужика сигарету.
Наши шпионские игры, к слову сказать, не были пустой перестраховкой — это мне ничего не грозило, а если кто из сослуживцев Лихачева узнает, что он является на свидания с адвокатами, могут начать задавать много вопросов. А то и вовсе в предатели запишут, примерно как он меня. Лихачев, наверное, и вовсе бы не пришел, но так уж вышло, что он был моим должником.
— Володь, Аленковым, я слышал, твой отдел занимается?
— Ну мой… — нехотя подтвердил Лихачев и прищурился: — а ты все-таки защитником к нему заделался?
— Ну защитником! — весело поддержал я его тон.
— И какие у нас с тобой могут быть разговоры?
— Деловые, друг Вова, исключительно деловые. Ты тему с ограблением мэра одного подмосковного городка в июле этого года помнишь? Вся полиция на ушах стояла, наверняка и ваш отдел напрягали.
— Забудешь такое… — заинтересованность, если она и была, на лице Лихачева не отразилась.
— Так вот, правоохранительные органы этого городка вовсю примеряют на роль наводчицы на квартиру одну девушку, таинственную смерть которой ты имеешь удовольствие расследовать. Догадываешься, о ком я?
Лихачев же был настроен скептически и только сморщился:
— Чушь! Заняться им там нечем, что ли?
— Мое дело намекнуть. Но учти, сегодня об этом мало кто знает в Питере и ты еще можешь успеть поднапрячься и заработать себе новую звездочку на погоны. А к понедельнику эпопея со старогорскими цацками возобновится, и тогда уже ты заработаешь только новый пинок за то, что не подсуетился вовремя.
— Твой какой интерес? — напрямик спросил Вова.
— Прямой, — честно ответил я. — Вы вплотную занимаетесь старогорскими кражами, ищите организатора, он же — зуб даю — убийца Аленковой, и прекращаете мариновать моего клиента. Все счастливы и довольны.
Лихачев наконец развеселился, только мрачно как-то:
— Ага, иными словами, ты хочешь, чтобы твоего Аленкова отпустили на свободу. Ты в своем уме, Никитин? Против него статья и доказательства железные!
— Ну, положим, не доказательства, а пшик один — и ты сам это прекрасно знаешь.
Ответить Лихачеву было нечего, он только надвинул бейсболку на глаза, снова ссутулился и буркнул:
— Ладно, созвонимся.
После чего зашагал вдоль линии, не попрощавшись. Я постоял еще немного согласно конспирации и тоже пошел к своему автомобилю.
Внезапное возвращение Аленкова в город накануне смерти жены все не давало покоя. В надежде, что хоть какую-то информацию получу от его коллег, я поехал в университет, где тот преподавал. В деканате исторического факультета я в два счета выведал у симпатичной секретарши, что Григорий Григорьевич — первоклассный специалист по истории Восточной Европы, является автором моря статей и нескольких монографий. Командировки у него случаются довольно часто — то лекции и прием экзаменов в филиалах, то приглашения на международные симпозиумы археологов, Аленков ведь историк с мировым именем! В июле-августе этого года мой подопечный был в московском филиале своего университета, но для чего он мог внезапно сорваться в Петербург двадцать восьмого августа, секретарь мне ответить не смогла.
