Рудольф Мух (1862–1936) в 1900 году опубликовал работу, которая назвалась «Немецкое племеведение», позже став одним из первых выразителей национал-социалистической идеологии в сфере древней германистики и этнографии. Кроме этого он являлся одним из первых исследователей, кто поддержал и стал развивать теорию «мужских союзов». С легкой руки Муха слова «германский» и «немецкий» стали синонимами, а история германских племен стала восприниматься как ранняя история Германии. Ученики Рудольфа Муха в основном занимались изучением обычаев и сказаний, связанных с юношескими объединениями древних германцев, которые служили некой подпиткой для «мужских союзов». В рамках данной книги для нас интерес представляют в первую очередь два представителя «школы Муха». Первой из них являлась Лили Вайзер-Алль (1898–1987), которая с 1927 года работала над диссертацией «Инициация юношей у древних германцев и “мужские союзы”». Второго исследователя звали Отто Хёфлер (1901–1987). Он был выходцем из известной семьи венских ученых. Под влиянием Рудольфа Муха Отто Хёфлер занялся изучением древней истории Германии. В 1931 году он защитил диссертацию по теме «Тайные культовые союзы германцев». В 1934 году он был приглашен в Киль на должность заведующего кафедрой германистики и новой истории немецкой литературы. Кроме этого Хёфлер читал лекции по этнографии. Для нас отдельный интерес должно представлять то обстоятельство, что первоначально в Киль приглашали Бернхарда Куммера, но затем отдали предпочтение Отто Хёфлеру. Во многом это предопределило контуры дискуссии, которую в 1938–1939 годах Хёфлер вел с Куммером. Молодой ученый был замечен Гиммлером, который пригласил его преподавать в Мюнхен. Одновременно он был принят на работу в «Наследие предков». В 1939 годах он был вынужден вступить в НСДАП, но при этом отказался отречься от католичества. Щекотливость ситуации состояла в том, что Хёфлер некоторое время был сотрудником эсэсовской организации, не являясь членом партии. По этой причине его вступление в НСДАП было записано «задним числом» – 1 мая 1937 года.
Интерес Гиммлера к истории оказался подстроен подпотребности национал-социалистического режима. По этой причине рейхсфюрер СС поддерживал исторические образы, которые внушали, что пропагандируемые национал-социалистические ценности были тесно связаны с древними германскими традициями. Уже поэтому глава «черного ордена» нуждался в новой историографии, которая бы обращалась не столько к сознанию, сколько к эмоциям, к «сердцу». Чтобы вызвать необходимый настрой среди народа, Гиммлер выступил инициатором написания так называемой «популярной истории», то есть романов, повестей и рассказов, в которых должно было не только рассказываться о древнегерманских ритуалах, но и исподволь пропагандироваться идеалы национал-социализма. В этом коктейле из истории и идеологии важную роль играли не цифры и не факты, а указание на «линию развития» и «двигающие силы истории», полностью соответствующие национал-социалистической идеологии. Являясь по своей сути практиком, Гиммлер намеревался использовать все методы для создания и укрепления «народного сообщества». Предложенные им теории должны были непременно превращаться в директивные указания, которые не могли ставить под сомнение ни живущие в то время немцы, ни их потомки, будущие поколения «имперских немцев». В итоге под видом исторических фактов настойчиво продвигались мифы. Происходила мифологизация современности, которая подгонялась под известные исторические факты. В специально издававшихся для СС журналах, например в «направляющих тетрадях», постоянно появлялись сообщения о примерах «современного героизма», который сравнивался с событиями прошлого. Обычно для подобного сравнения предпочтение отдавалось событиям древней или ранней истории. Новые исследовательские подразделения, курировавшиеся СС, обязывались порождать «новые знания», которые можно было использовать для обоснования «новой политической реальности», что в свою очередь должно было закрывать имевшиеся пробелы в «вечном круговороте прошлого, современности и будущего… предков, ныне живущих и потомков». «Германский дух», как его представляли национал-социалисты и, в частности, Генрих Гиммлер, должен был быть «легитимирован» продолжительной германской историей. В этой цикличной истории человек должен был иметь право на существование лишь как член «германской общности», в то время как всё остальное рассматривалось в качестве случайных обстоятельств.
Гиммлер поздравляет победителей спортивных соревнований
Характерным для восприятия Генрихом Гиммлером истории была интерпретация СС как «мужского арийского ордена», который, являясь организацией, консолидировавшей представителей «лучших немецких родов», нес священную ответственность за «будущее германской расы». Гиммлер в одном из своих выступлений произнес: «И вот мы стали в строй, и как национал-социалистический воинский орден решительных и уверенных в себе нордических людей, связавших нерушимой клятвой содружество своих родов, мы совершаем марш по пути, простирающемуся в далекое будущее, веря в свое стремление быть не только теми внуками, которым лучше своих предшественников удалось довести начатое дело до конца, но, более того, стать достойными предками следующих поколений, от которых зависит продолжение вечной жизни нашего, ведущего происхождение от древних германцев, народа».
Сам собой напрашивается вопрос, какое место в этой исторической картине уделялось ведьмами и процессам над ними? Эта часть германской истории должна была использоваться для укрепления «народного сообщества». Гиммлер придавал «ведовскому вопросу» большое пропагандистское значение. Как уже говорилось выше, позиция Гиммлера в отношении истории сводилась к тому, что он сознательно занимался конструированием «исторической действительности», что становилось одной из разновидностей «современной мифологии». Анализ работ, которые были написаны в подчиненных и контролируемых Гиммлером подразделениях, указывает, что при описании ведовской тематики активно использовались аргументы, присущие расовым теориям, «селекции человека» и пропаганде, делающей акцент на «образе врага». Кроме этого, деятельность «Зондеркоманды Х» была направлена в том числе на обоснование «новой религиозности», которую Гиммлер планировал использовать в рамках СС. При этом надо задаться вопросом: в какой мере при осуществлении «особого поручения рейхсфюрера» использовались аргументы, которые преподносились во время заочной полемики между функционерами НСДАП и представителями католической церкви? Тот факт, что Генрих Гиммлер обстоятельно говорил о немецких ведьмах в речи, посвященной проблеме, на первый взгляд к ним не имеющей никакого отношения, – гомосексуализму, указывает, что рейхсфюрер СС уделял этой проблеме очень большое значение. По большому счету именно эта речь является исходным пунктом того, что позже привело к отдельному исследованию «колдовского вопроса» в недрах СС.
Причины, по которым Генрих Гиммлер решил обратиться к колдовской тематике, дать «особое поручение», а затем сформировать «Зондеркоманду Х», вызывали и вызывают до сих пор немало споров в исторической литературе. Так, например, Иоахим Фест в своей книге «Лики Третьего рейха» высказал мысль о том, что речь шла об очередной фантастической идее, из-за которой глава СС приобрел весьма «специфическую репутацию». Однако подобная трактовка событий является слишком упрощенной, почти схематичной. Как было показано в предыдущих главах, проблема преследования ведьм приводила к ожесточенным идеологическим дискуссиям задолго до возникновения Третьего рейха. Первое использование «ведовского вопроса» в политических целях можно отнести ко второй половине XIX века, когда прусское государство пошло на сознательный конфликт с католической церковью. В тот момент некоторые аргументы относительно процессов над ведьмами использовались для того, чтобы заново сформировать понимание государства. Однако мысль о том, что в начале 30-х годов, когда шло формирование национал-социалистического государства, была использована традиция, заложенная Бисмарком, кажется не слишком убедительной. В частности, напряженные отношения у национал-социалистов складывались не только с представителями католической, но и лютеранской церкви. Дискуссия о ведьмах была настолько острой, что в какой-то момент обозреватель французской газеты «Эхо Парижа» предположил, что речь велась о «новом культуркампфе». Конечно же, антицерковная пропаганда, которая наиболее ярко проявилась в начале 30-х и в начале 40-х годов, не была случайным явлением. Заголовки газет, через которые осуществлялась эта пропагандистская кампания, говорили об агрессивном наступлении «новой, национал-социалистической эпохи». Самоописание самого национал-социализма должно было не только подчеркнуть его динамичность, но содержало в себе намеки на некоторые скрытые угрозы: «Мы – движение, которое не отступит ни на шаг, пока не станет самой Германией».
