Фото Вольфрама Зиверса для личного дела в СС
Но вернемся в 1938 год, к новому заданию Ганса Бауэра. Именно выполнение поручения, которое он получил лично в мае 1938 года, положило конец затяжному конфликту, который возник в свое время между «Зондеркомандой Х» и «Наследием предков». В своей знаменитой (хотя и небесспорной) работе, посвященной «Наследию предков», германский исследователь Михаэль Катэр насмешливо называл «Аненэрбэ» «тайной колдовской кухней рейхсфюрера СС». «Наследие предков» появилось на свет тогда же, когда и «Зондеркоманда Х» – в 1935 году. Оно было создано по приказу Генриха Гиммлера в тесном сотрудничестве с частным исследователем Германом Виртом и теоретиком «аграрного расизма» Рихардом Вальтером Дарре, который на тот момент являлся и начальником Главного управления СС по вопросам расы поселений, также шефом Имперского продовольственного кабинета, по линии которого первоначально осуществлялось финансирование «Наследия предков». Появление на свет «Аненэрбэ» позволило Генриху Гиммлеру самостоятельно, независимо от структур, починенных Альфреду Розенбергу, заниматься осуществлением исторических исследовательских проектов. В некоторый степени дублируя функции ведомства Розенберга, «Наследие предков» должно было изучать историю и духовность древних германцев, к чему Гиммлер всегда проявлял повышенный интерес.
«Наследие предков» должно было выявлять «утраченные ценности» древней германской культуры и способствовать возвращению «вновь обретенного» наследия в идеологическую повседневность СС. Подобные целевые установки общества с самого начала ориентировали его на выполнение политических и мировоззренческих задач, что в определенной степени роднило «Аненэрбэ» и «Зондеркоманду Х». Кроме исследовательской деятельности по выявлению «германских ценностей», которые должны были быть положены в основу «немецкой религиозности» (некоторые исследователи предпочитают использовать такие понятия, как «эсэсовская эрзац-религия»), «Наследие предков» должно было заниматься мировоззренческим обучением эсэсовцев. Именно по этой причине в определенный момент «Аненэрбэ» было переименовано из «исследовательского общества» в «учебно-исследовательское общество». Однако не стоит полагать, что только оно занималось формированием «немецкой религиозности». Это был очень сложный процесс, к которому было подключено множество самых различных структур: «Наследие предков», СД («Зондеркоманда Х»), Главное управление СС по вопросам расы и поселений и т. д. Впрочем, это не помешало в 1937 году нескольким молодым исследователям из состава «Аненэрбэ» внедриться в большинство эсэсовских структур. Но данная инициатива не нашла понимания у Генриха Гиммлера, который всегда придерживался девиза: «Разделяй и властвуй». Рейхсфюрер СС не был склонен уступать желанию организационного руководителя «Наследия предков» Вольфрама Зиверса сосредоточить все культурные и исторические проекты в рамках одной организации.
В конце 1937 года Гиммлер однозначно заявил Вольфраму Зиверсу, что «не намеревается все [проекты. – А. В.] свести в рамках “Наследия предков”, чтобы не концентрировать слишком много важных и существенных дел в одном месте». Между тем в 1938 году произошел конфликт между учредителями «Аненэрбэ» – Генрихом Гиммлером и Рихардом Вальтером Дарре. После этого сотрудники эсэсовского исследовательского общества предприняли попытку придать «Наследию» более взвешенный, научный характер. Подобные устремления были связаны с ожиданиями, которые возлагались на «изгнание» Дарре, считавшегося в СС одним из главных поборников «расовой мистики». Именно в это время в «Аненэрбэ» было привлечено несколько исследователей, которые пользовались уважением в университетских кругах. Одновременно с этим происходит переименование некоторых из отделов «Наследия предков». Их названия меняют на более научные. Если в 1937 году тон в работе «Наследия предков» еще задавали исследователи в стиле фёлькише, например Герман Вирт, то к 1939 году эсэсовское общество смогло приобрести «академический лоск». Так, например, известный немецкий археолог Генрих Гармянц на конференции 1939 года, которая проводилась по инициативе «Наследия» в Киле, рассуждал о важности переведения научных открытий в политическую плоскость: «Она [этнография. – А. В.] должна выступать в качестве науки, служащей государственным интересам».
В 1938–1939 годах, то есть в тот момент, когда Ганс Бауэр приступил к выполнению своего задания, отношения между «Наследием предков» и отдельными эсэсовскими структурами, не готовыми уступать свои культурно-исторические проекты, были весьма натянутыми. Эсэсовское руководство понимало, что все исследования должны были нести в себе идеологическую составляющую. Именно по этой причине после 1939 года сфера деятельности «Наследия предков» была в некоторой мере размыта, хотя на первый взгляд могло показаться, что расширена. С этого момента в «Аненэрбэ» стали заниматься не только сугубо научными изысканиями, но и попытками обоснования принципов «германского мировосприятия», «немецкого вероисповедания», теориями происхождения арийцев, поисками рационального зерна в сказках и мифах, разработками проектов «грядущего эсэсовского государства».
В своей статье «О ведьмомании» Ганс Бауэр специально выделял две научные дисциплины. С одной стороны, он говорил о германоведении, которое позволяет изучать «германскую религию», с другой – о теологии, как, релевантной основе для исследования заблуждений о ведьмах. Бауэр подчеркивал, что знания о германцах не являлись уделом антикваров, а должны были служить делу «познания немецкой сущности». Он видел суть своих исследований в том, чтобы использовать их как формирующую общественное мнение силу, так как «научные представления в конце концов определяют мнение широкой общественности, равно как и той ее части, что активно интересуется историей». Хотя бы по этой причине Бауэр полагал, что не должно было иметься «запретных тем». Даже если их исследования были связаны с риском столкнуться с «неудобными материалами», то их нельзя было отдавать на «откуп противникам». Он предполагал, что тезис о том, что «ведьмомания была самым страшным явлением на германской земле», вызовет немалые возражения.
Бауэр подчеркивал: «Как бы то ни было, но заблуждения о ведьмах как явлении немецкого прошлого связаны с историей немецкого человека». Он говорил о том, что не стоило предавать забвению «эту мрачную страницу истории», а нужно было осознать ее. Бауэр исходил из того, что имелась возможность преодолеть представления о «всеобщей суеверности народа во времена темного Средневековья». Однако он не был готов в отличие от сотрудников «Зондеркоманды Х» провозгласить исключительную вину церкви и христианства, предполагая, что отдельные элементы ведьмомании имелись и в «германской религии». В предпринимаемых попытках квалифицировать различные формы этого феномена как «типично негерманские явления» он видел опасность упустить из виду некоторые важные аспекты. «С одной стороны, это было больше, чем единичные проявления, которые определяли в целом то время и тех людей». Бауэр пытался обойти трудности, связанные с запутанной схемой разнообразных влияний, приведших к формированию образа ведьмы, сконцентрировавшись на общем восприятии той эпохи и времени, ей предшествующем. «Отдельные напластования в рамках заблуждения о ведьмах должны отделяться друг от друга. Нас в первую очередь должны интересовать: народная вера и характер народа». Чтобы справиться с поставленными задачами, Бауэр хотел уточнить понятия волшебства и чародейства, присущие германцам, а затем проследить их развитие вплоть до времени, когда началось преследование ведьм. Эпоху ведьмомании он ограничивал XV–XVIII веками, то есть фактически соотносил ее с так называемым «новым временем». Под «новым временем» Бауэр подразумевал эпоху, которая, наступив сразу же после Средневековья, породила множество конфликтов и противоречий. К негативным проявлениям «нового времени» он относил не только преследование ведьм, но и «братоубийственную Тридцатилетнюю войну», которая нанесла нации непоправимый ущерб. В это время сопротивление национального характера против «сил вырождения» стало ослабевать. Суть «германской веры» Бауэр видел в обычаях, освященных традициях и свещеннодействиях, которые соблюдались на протяжении многих поколений германцев. По его мнению, в центре германского культа находился ритуал разжигания огня. Когда наступало время самых длинных ночей, тогда солнце как бы спускалось «в могильный дом подземного мира, от власти которого оно намеревалось избавиться, и, бушуя, атаковало все порядки, представая в виде “дикой армии”
[8], духов подземельного мира, свиты божества из числа погибших в праведной борьбе героев». В этот момент во всех очагах гасился огонь, который торжественно зажигался вновь только тогда, когда всходило солнце. Поскольку огонь зажигался сразу во всех жилищах, то он как бы образовывал большую общность. Бауэр полагал, что сила этого обряда состояла как раз в его массовости, в его коллективности. Именно ощущение сообщества, по его мнению, было сутью «германской веры».
