– Да, да, конечно, – засуетилась Бэлла Петровна, собираясь.
Через сорок минут они остановились возле первого подъезда старой пятиэтажки. Лукина выбралась из машины.
– Это здесь.
– Пойдемте?
– Куда?
– Вы покажете мне квартиру. И потом, может, хозяйка жива и помнит вас.
– Я сильно изменилась.
– Ничего.
Лукина нехотя подчинилась. Они поднялись на второй этаж, и Бэлла Петровна нажала на звонок обитой старым дерматином двери.
– Кто там? – спросил дребезжащий от старости голос.
– Я Бэлла Лукина, у вас когда-то жила моя подруга Нина Васина.
Дверь открылась сначала на цепочку, потом полностью. Видимо, увидев, что перед дверью стоят две женщины, хозяйка перестала опасаться.
– Вы, наверное, меня не узнаете, – сказала Бэлла Петровна. Она и сама с трудом узнала в сгорбленной старушке ту еще не старую женщину, у которой жила Нина в пору студенчества.
– Нет, я вас как раз узнала, – сказала женщина, – заходите.
В гостиной на одной стене висел старый ковер над плюшевым диваном, другую стену занимала югославская стенка, напротив небольшой, но новый телевизор, недалеко от него фикус в кадке и еще чуть дальше два кресла, а посередине комнаты круглый стол со стульями вокруг него.
– Садитесь, – пригласила хозяйка, а когда гостьи сели, спросила Лукину: – Ты, Бэллочка, с дочкой?
– Вы даже помните, как меня зовут, Марья Гавриловна? – удивилась Бэлла Петровна.
– Но ты же не забыла, как меня звать-величать, – улыбнулась женщина.
– Верно, не забыла, но это не дочь моя, а детектив Мирослава Волгина.
– Детектив? – удивилась в свою очередь старая женщина.
– Да, Марья Гавриловна, мы к вам по делу пришли. – Лукина замялась.
– Нам бы узнать адрес вашей бывшей квартирантки Нины Васиной, – пришла ей на помощь Мирослава.
– Адрес Нины? Да откуда же я его знаю! Столько лет прошло!
– Марья Гавриловна, а вы случайно не помните, к вашей квартирантке в гости приезжала девушка по имени Зина?
– Почему не помню, помню, конечно.
– Не знаете, что с ней стало?
– Знаю. – Хозяйка насупилась.
– Расскажите нам, пожалуйста, мы не из любопытства спрашиваем, для дела очень нужно.
– Для какого такого дела?
– Мой брат попал в беду, – решилась Лукина, – и он утверждает, что видел Зину незадолго до обрушившихся на него неприятностей.
– А он не пьет, брат-то твой? – строго спросила Марья Гавриловна.
– Ну что вы! – всплеснула руками Лукина.
– Я-то ничего, – ответила хозяйка, – только не мог твой брат на трезвую голову видеть Зину.
– Почему? – спросила побледневшая Бэлла Петровна, которой заранее был известен ответ.
– Потому, что померла она родами уж более двадцати лет назад.
– Расскажите нам, пожалуйста, все по порядку, – попросила Мирослава.
– Ну что ж, рассказать оно, конечно, можно, – вздохнула женщина, – тем более говорите, что для дела.
– Для дела, – подтвердила Мирослава.
– Значит, Зина приехала к Нине погостить, они куда-то ходили, кажется, в театр, а потом к кому-то на вечеринку. Я запомнила, как они старательно выбирали наряды, хотя и выбрать-то особо тогда у них было не из чего. Помню, Ниночка выпросила у меня брошку, а Зине я дала клипсы. Они давно лежали у меня в шкатулке, я их и не носила. Чего, думаю, девчонок не порадовать. Пришли они в тот вечер поздно, обе возбужденные, громко обменивались впечатлениями. Я-то уже спать легла, а тут проснулась, услышала их и подумала: должно быть, хорошо девчонки повеселились, дело молодое. И опять заснула. Потом Зина через несколько дней уехала, и не было ее месяцев шесть или семь. И вдруг приезжает! Беременная! Живот большой! Я как увидела, руками всплеснула, спрашиваю: ты, Зиночка, никак замуж вышла? А она в слезы! Говорит, можно мне Нину повидать? Отчего же, говорю, нельзя? Впустила ее в квартиру. Заперлись они с Ниной в комнате и долго о чем-то шептались. Потом Нина стала умолять меня разрешить Зине пожить в ее комнате до родов. Я сперва не соглашалась. Виданое ли дело, приехала девчонка беременная без мужа, без родителей. И на учете же должна состоять в поликлинике!
Старая женщина тяжело вздохнула:
– Но потом они меня уломали. Ладно, говорю, пусть живет. Месяц она жила, все тихо было. И вдруг ночью стоны, крики. Выбегает Нина и говорит: надо «Скорую» срочно. Телефона тогда у меня не было. Побежала в автомат на улицу. Вызвала. Приехали быстро и увезли Зину. А вот назад она не возвратилась. Нина плакала сильно, убивалась. Она мне и сказала, что Зина родами умерла. Не смогли ее спасти.
– А ребенок?
– И ребенок, судя по всему, тоже.
– Родители Зины сюда не приезжали?
– Не было у нее никаких родителей. Ее бабка старая одна тянула.
– Адрес Нины у вас случайно не сохранился?
– Я и не спрашивала ее адреса, – отмахнулась Марья Гавриловна и вдруг воскликнула: – Открытка!
– Открытка?
– Ну да, мне Нина открытку присылала, когда уже отучилась и от меня съехала.
– И откуда открытка?
– Из дома. Она обратно вернулась в свой городок в области. И один раз меня с Рождеством поздравила.
– Давно?
– Да уж лет двадцать прошло.
– И вы сохранили открытку? – не поверила Бэлла Петровна.
– Она очень красивая, – объяснила старая женщина, – и потом, не больно-то меня кто и поздравляет, – добавила она смущенно, – а это все ж таки память. Сейчас я ее найду, она у меня в комоде. – И женщина вышла из зала.
– А вам о смерти Зины сказала Нина? – спросила Мирослава Лукину.
– Да, и сказала как-то сквозь зубы. А потом избегать меня стала.
– Оно и понятно, – отозвалась Мирослава.
– Но если даже виноват Андрюша, я-то тут при чем?! – шепотом возмутилась Лукина.
– Вы его сестра, – обронила Мирослава.
Бэлла Петровна хотела еще что-то сказать, но тут вернулась Марья Гавриловна.
Она протянула Мирославе открытку:
– Вот! Перепишите адрес, а саму открытку я вам не отдам.
– Хорошо, – согласилась Мирослава, достала блокнот, ручку и аккуратно переписала адрес Нины Васиной.
Она уже поняла, что до этого городка может доехать на машине за два часа. Ей даже захотелось поехать немедленно. Но сначала она решила побывать в роддоме.
Вот только фамилия Зины была ей неизвестна. Она подумала, что если девушка была родственницей Нины, то, может, ее фамилия тоже была Васина…
