Джон открыл, что мы, даже не намереваясь, стали первыми людьми, разрушившими свои общины. В результате очутились в одиночку в саванне, которую не понимаем, а потом удивляемся собственной грусти.
Глава 8
Причина третья: уход от значимых ценностей
Почти в тридцать лет я стал очень полным. Частично моя полнота была вызвана побочным эффектом антидепрессантов, а частично – жареными цыплятами. Я до сих пор могу по памяти перечислить все места в Восточном Лондоне, где подавали жареных цыплят. Они стали главным продуктом моего рациона. «Чиккен Коттидж», «Теннесси Фрайд Чиккен» с логотипом мультяшного улыбающегося цыпленка, держащего ведро жареных куриных ножек. Кто бы знал, что каннибализм мог бы стать эффективным маркетинговым инструментом? Мой любимый магазин назывался ярко – «Чиккен, Чиккен, Чиккен». Их горячие крылышки были моей Моной Лизой.
Однажды в канун Рождества я зашел в местный KFC. Один из работников кафе, увидев меня, засиял от радости.
– Йоханн, у нас есть кое-что для тебя! – сказал он.
Другой повернулся и посмотрел на меня, словно чего-то ждал. Откуда-то из-за печи он достал рождественскую открытку. Под их выжидательными улыбками я вынужден был открыть ее. Рядом с надписью «Лучшему нашему клиенту» были пожелания каждого из сотрудников.
Я больше никогда не ел в KFC.
Большинство из нас понимают: что-то неладное творится с нашим рационом. Не все становятся чемпионами по потреблению жира, как я, но все больше и больше людей питаются неправильно. Это подрывает наше здоровье. Изучая депрессию и тревогу, я начал понимать, что подобное происходит и с нашими ценностями. Поэтому многие приобретают эмоциональные болезни.
Первым это обнаружил американский психолог Тим Кассер, поэтому я отправился познакомиться с ним и послушать его историю.
* * *
В детстве Тим приехал жить в центр болотистой местности с открытыми пляжами. Его отец был менеджером в страховой компании. В начале 1970-х его отправили в местечко под названием Пинеллас Каунти, что находилось на западном побережье Флориды. Район был мало застроен, и для ребенка на улице было полно места для игр. Однако это место вскоре стало одним из самых быстро развивающихся во всей Америке, и это все разворачивалось перед глазами Тима.
– К тому моменту, как я уехал из Флориды, – рассказывал он, – она превратилась в совсем иное место с точки зрения физического окружения. Больше нельзя было ехать вдоль пляжей и смотреть на воду, потому что везде были жилищные товарищества и высотки. Районы, где раньше были открытые просторы с аллигаторами и гремучими змеями, превратились в кварталы и торговые центры.
Как и других детей, Тима влекло к торговым центрам, возникшим на местах пляжей и болот. Там он часами играл в «Астероиды» и «Пришельцев из космоса». Вскоре он заметил, что его неудержимо тянет к игрушкам, которые он видел в рекламе.
Это напоминает мне Эдгвэер, откуда я сам. Мне было восемь или девять, когда открылся торговый центр «Броудволк Центр». Помню, как я бродил среди витрин и смотрел не отрываясь на вещи, которые хотел купить, пребывая в триллерском трансе. Я жаждал зеленый пластмассовый игрушечный «Кастл Грейскалл», крепость, где обитал герой мультфильма Хи-Мен, а еще «Кеэ-э-Лот», дом анимешных созданий по прозвищу Мишки Кеэ. Однажды в Рождество мама проигнорировала мои намеки и не купила мне «Кеэ-э-Лот», и я был подавлен несколько месяцев. Я ныл и тосковал по тому куску пластика.
Как большинство детей того времени, я проводил по крайней мере по три часа в день перед телевизором. Обычно даже больше. В летние каникулы я отрывался от телевизора, только когда шел погулять по «Броудволк Центру». Не помню, чтобы мне сказали это прямо, но я считал, что счастье заключается в способности купить как можно больше из того, что выставлено там в витринах. Думаю, если бы кто-нибудь спросил меня тогда, что такое счастье, я бы ответил: «Гулять по «Броудволк Центру» и покупать все, что хочется». Я постоянно спрашивал отца, сколько зарабатывает знаменитость, которую видел на экране. Он старался угадать, а потом мы с восторгом обсуждали, на что могли бы потратить все эти деньги. Это превратилось в немного связывающий нас ритуал фантазийных растрат.
Я спросил Тима, слышал ли он когда-нибудь в Пинеллас Каунти, где он рос, что говорят о счастье с иной позиции, чем покупка и обладание вещами.
– Думаю, нет. Во всяком случае, пока рос, – сказал он.
Полагаю, в Эдгвэере были люди, которые руководствовались другими ценностями, только, по-моему, они мне никогда не встречались.
Когда Тим был подростком
[137], его тренер по плаванию, уезжая на лето, подарил ему маленькую коллекцию музыкальных записей. В ней были альбомы Джона Леннона и Боба Дилана. Слушая их, он понимал, что певцы стараются выразить то, чего он нигде больше не слышал. Он стал задумываться, а не прячутся ли под их стихами намеки на другой образ жизни. Но ему не с кем было это обсудить.
Только когда Тим поступил в Вандербильтский университет (очень консервативное заведение на юге), до него очень медленно стало доходить, что обо всем этом нужно глубже задумываться. В 1984 году он проголосовал за Рональда Рейгана, но начал очень серьезно задумываться над вопросом подлинности.
– Я спотыкался обо все вокруг меня, – рассказывал он мне. – Думаю, я задавался вопросами буквально обо всем. Я не просто задавал вопросы о ценностях. У меня возникало много вопросов о себе, о природе реальности и ценностях общества.
Ему казалось, что его везде окружали пиньяты
[138], а он хаотично на них натыкался.
– Честно говоря, думаю, что проходил эту стадию своего развития очень долго, – добавил он.
В старшей школе Тим стал много читать о психологии. Приблизительно в это время он начал осознавать нечто странное.
На протяжении нескольких тысяч лет философы
[139] говорили, что, если вы переоцениваете роль денег и собственности или представляете свою жизнь с точки зрения других людей, вы не будете счастливы. Это были ценности Пинеллас Каунти и Эдгвэера, и они были ошибочными. Об этом говорилось много лучшими умами из когда-либо живших. Тим подумал: возможно, это так и есть. Но никто и никогда не проводил научных исследований, чтобы узнать, правы ли были все эти философы.
