– Митя, выйди на балкончик! – громко позвал Ангел.
Мишин, уже уставший от питья и еды, сидел на диване в гостиной. Он поднял голову и недоуменно огляделся. Это был полноватый белокурый человек лет сорока, с довольно простым и слегка оплывшим лицом. Увидев, что ни рядом на диване, ни поблизости никого из гостей нет, он опустил голову и снова задремал.
– Митя, выйди на балкон! Тебе надо проветриться! – продолжал твердить Ангел.
Мишин пожал плечами, встал с дивана и нетвердой походкой пошел к распахнутым настежь дверям балкона. Он вышел на балкон, подошел к перилам и облокотился на них, вдыхая прохладный воздух из сада и крутя головой, чтобы немного разогнать хмель. Кажется, ему это отчасти удалось.
Ангел остановился в воздухе прямо перед ним и громко сказал:
– Послушай, Митя! В Пскове живет твоя дочь Анна. Ты не был на похоронах бывшей жены. Ты совсем не помнил о том, что в Пскове у тебя осталась еще одна дочь. Завтра она ждет твоего звонка, а как ты готовишься к разговору с ней? Смотри, как ты безобразно пьян!
– Я не пьян, – обиженно сказал Мишин и огляделся. – Кто тут говорит, что я пьян?
– Я говорю, твой несчастный Ангел Хранитель. У-у, горе ты мое! Если ты, Митя, немедленно не отправишься домой, то завтра наверняка проспишь и не позвонишь в назначенное время. Девочка будет горевать и плакать, она подумает, что ты не хочешь ее знать. Вспомни о ней, Митя, вспомни и отправляйся домой спать!
Мишин поднял голову, сосредоточенно посмотрел сквозь Ангела и вдруг громко сказал:
– Да, Митя, вспомни о своей второй дочери. И отправляйся… И отправляйся-ка ты, Митя, немедленно в Псков за дочерью Анной. Вот так! Вот это будет правильно!
– Нет, Митя, неправильно. Ты опять все перепутал. Сейчас тебе надо пойти спать, а завтра позвонить в Псков, – строго сказал Ангел.
– В Псков! Сейчас же в Псков! – упрямо повторил Мишин. – А спать – некогда!
Мишин встал, покачнулся, потом выправился и, громко топая для устойчивости, решительно направился в глубину дома.
Через несколько минут он вышел из дверей особняка с бордовым пиджаком в руке, спустился по широким ступеням и пошел по дорожке к воротам.
– Митя, вернись! Куда ты, Митя? – всполошился Ангел, в панике кружась над своим горе-подопечным.
Его слова повторила вышедшая на крыльцо высокая красивая женщина в зелено-золотом вечернем туалете.
– Митя, куда ты? Вернись, Митя!
То ли у Мити в глазах двоилось, то ли он на мгновение увидел своего Ангела Хранителя и принял его за некую молодую гостью, но он вдруг обернулся и закричал гневно:
– Отстаньте от меня вы обе! Не держите меня! Я еду в Псков за дочерью! Вот так, и точка!
Красавица пожала голыми плечами и вернулась в дом.
Ангел всплеснул крыльями и перелетел через ворота.
Мишин подошел к серебристо-зеленому «Мерседесу» и стал искать по карманам ключи.
– Дмитрий Сергеевич, вы, пожалуй, до дома не доедете. Позвольте, я отвезу вас, – сказал ему подошедший охранник.
– До дома я не доеду, это ты прав, – кивнул Мишин. – А вот до Пскова – доеду! У тебя есть автодорожная карта?
– Если вы подождете пять минут, я возьму у хозяина и принесу.
– Некогда ждать. А я и без карты доеду. Хозяину привет!
– Понял. Передам, Дмитрий Сергеевич.
Охранник спокойно наблюдал, как Мишин открывает машину, небрежно бросает замшевый пиджак на заднее сиденье и усаживается за руль.
– Чего это он так рано сегодня? Еще только два часа ночи, праздник в самом разгаре, – спросил охранника подошедший коллега.
– Не знаю. Сказал, что едет в Псков.
– Набрался наш Мишин. Не разбился бы…
– Не разобьется. Говорят, пьяного Ангел Хранитель бережет.
– Гы-ы! Ты скажешь – Ангел! Мите сам черт не брат, а ты ему Ангела в попутчики желаешь…
– Правильно желает, хоть и неосмысленно, – кивнул Ангел Хранитель. – Спаси его, Господи!
Усаживаясь на крыше «Мерседеса», чтобы быть как можно ближе к подопечному, Ангел Димитриус свесил голову и укоризненно попенял ему в раскрытое окно кабины:
– Ах, Митя, Митя, над тобой вон даже чужие охранники смеются. А уж что Хранители соседские про нас с тобой говорят, об этом я лучше умолчу… Ну, ладно, трогай, Митенька! Ехать так ехать…
Машина с Мишиным за рулем и Димитриусом на крыше рванулась вперед, свернула и исчезла в тоннеле под старыми вязами.
У бесов как раз в это время шло важное совещание. Председательствовал глава крестовской бесобратии Кактус – страшенный толстый бес, зеленая шкура которого была сплошь покрыта длинными острыми колючками. Бес прямо-таки бесился:
– Куда вы смотрите, лупоглазые, чем вы слушаете, вислоухие? Вы прошляпили коварные замыслы врагов! Боссу Ленингаду откуда-то стало известно, что на вверенной нам территории врагами готовится диверсия: какие-то люди вот-вот захотят построить на острове – на нашем острове! – часовню. Наша задача – не допустить этого акта вандализма!
– Пусть только попробуют! Сожжем! Разрушим! Взорвем! – завопили бесы.
– Жгли, взрывали и рушили, а что толку? – прорычал Кактус. – Все опять по новой возрождается, да еще хуже становится: на месте одной разрушенной церкви людишки две новых строят. Нет, наша задача – не разрушать построенное, а истребить гнусные замыслы в самом зародыше. Сегодня эти дикари построят часовню, а за нею, того гляди, и храм начнут возводить! Вы что, не знаете нашу крестовскую публику? Как пойдет это зловредное поветрие, как начнут они жертвовать на храм и друг перед другом выставляться – такую храмину отгрохают, что только держись! Нет, нет и нет! Сейчас главное узнать, кто это задумал? Найти, вычислить этих наглых храмостроителей, обезвредить, а если надо, то и уничтожить. Следите, смотрите и слушайте!
– Будем! Будем следить, смотреть и слушать, начальник! – завопили бесы.
– А вот я расстарался и уже подслушал кое-что по данному вопросу! – раздалось возле Кактуса вкрадчивое шипение, и перед ним появился Михрютка.
– Ты кто такой? – удивился бес. – Откуда взялся?
– Безработный домовой Михрютка! – представился тот, расшаркиваясь ворсистыми лапами.
– С чем явился, домовой?
– С доносиком к вашей темности.
– Докладывай!
Выслушав Михрютку, Кактус решил, что к теме собрания доклад об ожидаемом прибытии на остров провинциальной девчонки-молитвенницы со своим Хранителем прямого отношения не имеет, но домового похвалил за усердие и принял в крестовскую группировку. Тем бесовское собрание и закончилось.
