Пастор, и без того сутулый, опустил плечи и вдруг стрельнул глазами по сторонам, живо напомнив мне Тинси.
– Ну что ж… Приходите в воскресенье в церковь, мисс. Там будет удобнее. А воду я сейчас вам вынесу. Советую окропить стены дома. Изнутри и снаружи.
Он взялся за ручку двери, но я невежливо схватила его за рукав.
– Мистер Коннелли, вы всерьез думаете, что это напугает лорда Неблагого Двора?
– Не думаю, – пробурчал он.
А сверху, медленно кружась в воздухе, упали ему на плечо два черных пера. Вороньи, машинально отметила я.
– Идите домой, мисс, – настойчиво сказал пастор.
Странно. При первой нашей встрече он так рвался мне помочь…
И чем это здесь так пахнет? Словно вода из-под давно увядшего букета.
С нависающей над крыльцом низкой крыши спланировало еще несколько перьев, а запах усилился.
– Да уходите же! – нервно повторил пастор. – Я очень занят!
Занят, конечно… Я наконец поняла, что меня тревожило во время нашего разговора. Едва ощутимое чужое присутствие. Не человеческое. И тень гламора, именно тень, робкая такая.
Поймав очередное черное перо, я принюхалась к нему, повертела в пальцах и со вздохом сказала:
– Никуда я не уйду, вы же понимаете. Нам точно есть, о чем поговорить. – И мягко уточнила, глядя, как пастор меняется в лице. – Именно здесь, мистер Коннелли. Расскажите, что тут у вас происходит.
Он вздохнул и вдруг улыбнулся – криво, одним уголком рта, но это была улыбка. Только очень уж печальная.
– Зачем вам это, мисс О’Рэйли? Уверяю, мои проблемы никак не связаны с вашими. Разве что общим посылом… Для нас обоих милые детские сказки обернулись жестокой реальностью. Хотя я предупредил вас, что обратной дороги нет. Что ж… Остается смириться с этим, как-то принять… И жить дальше. В конце концов, раз фейри существуют, значит, богу они зачем-то нужны. Возможно, чтобы наказывать нас за грехи, вы не задумывались об этом?
Если честно, я никогда не была особо истово верующей. Даже если пастор прав, какой теперь-то смысл об этом думать? Хотя…
– А вы можете принять у меня исповедь и отпустить грехи? – со слабой надеждой спросила я. – Правда, не знаю за собой НАСТОЛЬКО ужасных поступков, чтобы…
Нет, ну а что? Если есть Мэб и волшебство, а фейри как мы помним по легендам дети богини Дану, то все остальные верования начинают казаться чуть более убедительными.
– Да что вы, мисс! – махнул рукой пастор. – Кто бы мне их отпустил! Впрочем, уже скоро я предстану перед судом Господним, и все разрешится…
Да что же с ним такое? Судя по внешнему виду, можно предположить, что он заключил какую-то сделку с фейри. Явно невыгодную. Но что могло подвигнуть на такое священнослужителя?!
И этот самый фейри однозначно где-то здесь. Видимо, его я и должна испугаться.
Совсем рядом послышался вздох. Горький такой…
Перо в моей руке дрогнуло и попыталось вырваться. Я машинально сжала его покрепче.
– По-моему, вам еще рано умирать, – сказала убедительно. – Вам ведь, наверное, и пятидесяти нет? И знаете, если уж мы верим в сказки, то из любой договоренности с дивным народом всегда есть выход! Просто надо его найти.
Джиллиус Коннелли аж передернулся от моих слов. Словно я сказала что-то совершенное непотребное…
– Милая мисс, выход не всегда бывает приемлемым. И если вам уж так любопытно – мне тридцать два года. Но каждому отмерен свой срок, и я не ропщу, нет-нет. Ничего не стал бы менять, даже будь такая возможность.
Тридцать два?! Да не может быть!
Видимо, моя челюсть отвисла настолько заметно, что пастор покачал головой и снова слабо улыбнулся.
– Заходите уж, – вздохнул он. – Хотя бы напою вас чаем… В конце концов, я виноват перед вами!
В пасторском доме было на изумление чисто. А на кухне просто однозначно чувствовалась женская рука: легкие узорчатые занавесочки, кружевные салфеточки, чашки в цветочках и прочие рюшечки. Но ведь мистер Коннелли католик, а им жениться нельзя… Может, у него тоже есть брауни? И я ощущаю его присутствие?
И не только ощущаю.
По кухне витала вполне материальная зеленоватая дымка. То сгущалась перед моими глазами, то рассеивалась, чтобы тут же собраться у окна. Зачем бы брауни так явно себя демонстрировать? И тот же запах подтухшей воды… Настолько стойкий, что перебивает аромат душистого травяного чая.
Воронье перо, которое я так и не выпустила, подрагивало в пальцах, заметно клонясь в сторону подозрительной дымки.
Что же здесь происходит?..
– А в чем вы передо мной виноваты? – поинтересовалась я, усаживаясь за стол и пытаясь не показывать своего напряжения.
– Я отпевал вашего дедушку, – признался пастор, надевая на заварочный чайник веселенькую тряпичную куклу-зайчика.
Точно. Больше-то тут и некому было отпевать моего замечательного дедулю! Ну дает пастор… И не побоялся ведь того же божьего гнева!
– И прекрасно знал, что он живой, – продолжал этот не менее замечательный священник. – Взял на себя грех, радуясь, что Джон освободится.
– Конечно, – мрачно кивнула я. – А что кто-то должен занять его место, вы просто не подумали, да?
– Видите ли, мисс… – смущенно сказал пастор. – Я был уверен, что любая нормальная девушка, переночевав в доме на холме, немедленно уедет отсюда. Увы, ошибся! Кхм…
Желтоватые щеки мистера Коннелли залил отчетливый румянец. Ну да, назвал гостью сумасшедшей… Но чего уж там! Действительно ведь, любая бы сбежала. Кроме вот меня и дурочек, зачарованных зазеркальным гадом.
– Простите, – виновато сказал пастор, откашлявшись. – Я имел в виду…
Ушки зайчика на чайнике – розовые и пушистые – подергивались как живые. Меня хотят напугать? Но зачем? Чтобы ушла? Тогда логично предположить, что как раз меня и боятся…
Я положила перо на стол и взялась обеими руками за чашку. Холодную-прехолодную. Отлично!
Перо встрепенулось и поползло к краю стола. А пастор как бы ненароком ловко прижал его сахарницей, снова метнулся взглядом по сторонам и засуетился.
– Сыра хотите, мисс? Домашний! Вот варенье, и очень рекомендую попробовать, чистый мед…
– Ах-х-х… – прошелестел сразу со всех сторон нежный женский голос.
– Вы любите изюм? – громко спросил мистер Коннелли, подвигая ко мне блюдо с круглыми булками. – Из местной пекарни, мисс, свежие! И чай пейте, пока горячий! Кхм…
Я качнула покрывшуюся инеем чашку, и в ней зазвенели льдинки. По столу, движимая упорным пером, рывками передвигалась сахарница.
– Прекрати немедленно! – крикнул пастор. Не выдержал…
Дымка, скромно висевшая у занавески, тут же обернулась клочком темного тумана и принялась угрожающе расти.
