Нет, это уже ни в какие рамки не лезет! Пугать меня? После паучьих лап в подвале Неблагого лорда? После купания на пару с водяным конем? После того, наконец, как я собственной магией выставила из сада бедняжку Эмили? Да я, между прочим, работаю на вашу королеву!
– Здравствуйте! – вежливо сказала я туману, заполонившему уже полкухни. – Может быть, присоединитесь к нам? И большое спасибо, я как раз хотела выпить чего-нибудь холодного.
Демонстративно поднесла чашку к губам. Отпить, к сожалению, не получилось.
Туман неуверенно выдал очередное «Ах-х-х» и попятился.
– Элайза, – обреченно проговорил пастор. – Не шали. Ты ведь знаешь, кто наша гостья. Что уж скрываться…
То есть это теперь называется – шалость?!
Постукивая ложечкой об лед, сковавший чай, я наблюдала за происходящим, удерживая на лице любезную улыбку. Пришла поговорить называется, спросить совета…
Выцветающий на глазах туман стянулся в птичий силуэт, и на подоконнике возник ворон, неловко переступая лапами. Не лапами… копытами!
С трудом подавив дрожь, я выдернула из-под сахарницы перо. Как жаль, что нет зажигалки! Просто на всякий случай. Вроде бы если поджечь шкурку оборотня, он должен убежать… Или не должен?
Но никакого ворона на подоконнике уже не было. Девушка… Блондинка в длинном зеленом платье. Ни капли от холодной красоты Мэб – полная противоположность. Прелестное, нежное личико, теплые карие глаза…
И длинные загнутые когти на пальчиках изящных рук.
Бааван Ши!
Золотоволосая красавица, обращающаяся вороном… Копыта и когти. Когтями она рвет плоть, чтобы пить кровь соблазненного мужчины, потому что клыков у вампирши-фейри нет.
Спокойно, Беата! Кровь мужчин! Женщин она не пьет.
Я громко сглотнула, глядя, как одна из самых жутких фейри подходит к пастору со спины и обнимает его, укладывая на плечо подбородок.
– И тебе доброго утра, хозяйка светлой стороны, – певуче сказала вампирша. – Сейчас я согрею твой чай. Извини…
– Эм-м… мистер Коннелли? – позвала я явно соблазненного мужчину, который с умиленным лицом гладил волосы монстра. Или не монстра?.. – Вы уверены, что…
– Это Элайза, – представил пастор. – Она… Мы…
– Прости, что хотела испугать тебя, Беата. Кажется, не вышло…
Вампирша отлепилась от плеча священника. Повела рукой – и от моей чашки пошел парок.
– Ты – Бааван Ши из Яблоневого Сада? – уже не сомневаясь в ответе, спросила я.
– Да, светлая хозяйка. И я хочу просить тебя не призывать меня в стражи. Я все еще надеюсь, что Джиллиус согласится сделать меня человеком.
Я потрясла головой. Безумно хотелось проснуться. Пусть даже в Дублине!
– А зачем тебе быть человеком?
– Я люблю его, – просто ответила фейри. – И убиваю. Изо дня в день, из года в год я убиваю того, кого люблю. Такова моя сущность, Беата, и я хочу избавиться от нее.
– Лучше я умру сам, душа моя, – сообщил пастор. Прямо, я бы сказала, проворковал.
Ничего не понимаю. Хотя нет, одно понимаю точно: вот она, болезнь Джиллиуса Коннелли. Если из тебя годами пьют кровь, о здоровье мечтать не приходится. Вот только кровь она должна была выпить за один раз и всю. При первом же знакомстве. Но, видимо, влюбилась… Причем взаимно.
И этот человек считает меня ненормальной!
Версия о том, что пастор попросту околдован, однозначно не выдерживала никакой критики. Конечно, рядом с кареглазой фейри он глупо улыбался и постоянно к ней прикасался – то прядку волос уберет за ухо, то за руку возьмет, то приобнимет… Словом, производил впечатление смертельно влюбленного. Но вот пустого, стеклянного взгляда, как у прях Кэйра, у него и в помине не было.
И точно так же выглядела и вела себя Бааван Ши.
Я смотрела на них и думала, что мистера Коннелли, пожалуй, можно понять. Не вампирша, а ангелок – такую полюбить вовсе не сложно. А копыта она однозначно убирать умеет… Но кто бы объяснил, что этот сомнительный ангел нашел в откровенно некрасивом и явно занудном смертном?! Хотя… судя по чертам лица, в молодости пастор был очень даже ничего.
Яблочное варенье действительно оказалось удивительно вкусным. Просто волшебным. Варила его наверняка Элайза, и не стоило, конечно, даже пробовать…
– Так о чем вы хотели поговорить со мной, мисс? – спросил пастор, прекратив, наконец, суетиться вокруг стола, меня и своей возлюбленной. – Боюсь, что помочь вам я смогу разве что советом… Да и тут вам лучше обратиться к Элайзе.
Он одарил вампиршу светлой улыбкой, налил себе чаю и принял подобающее священнослужителю выражение лица: доброе, внимательное и заранее все прощаюшее.
– Называйте меня просто Беатой, – попросила я.
– Тогда и вы зовите меня Джиллиусом.
– Спасибо. Понимаете, я сегодня смотрела новости, и там…
Выслушав историю о несчастной, призванной Кейром девице, пастор вздохнул и развел руками.
– Ну что вам сказать, мисс… Простите, Беата! Здесь только один совет: закройте глаза на происходящее. Разве что послать анонимное письмо родителям бедной девушки. Написать, что она жива и здорова…
– А они прямо поверят, – скептически покивала я.
– Надежда лучше, чем ничего.
– Жива, здорова, – с тяжелым вдохом повторила я. – И вернется через пятилеточку – главное верить.
– Светлая хозяйка, с этой девушкой не случится ничего плохого, – подала голос Элайза. – Наоборот. Она покинет дом на холме с богатыми дарами. Поверь, Беата, лорд Плетущий не обижает своих прях.
– А что такое вообще пряха? – жадно спросила я. – Зачем они ему нужны и что они там делают?
Образы пауков в подвале не покидали моих мыслей, но какая-то часть сознания не могла поверить, что Кейворрейн превращает хорошеньких девчонок в таких вот страхолюдных чудищ.
– Как что? – удивилась фейри. – Прядут, конечно же.
Очевидное и невероятное!
– Что прядут? – уточнила я, подавив первый порыв раздражения.
– Нити.
Боги, если вы есть, дайте мне терпения!
– А зачем лорду нити?
– Как зачем? Только смертная девственница может свивать нити, которые пригодны для магии заключенного Плетущего. А он уже делает из нитей все, что захочет. Плетет нити мирозданья…
Ой…
– В смысле? Он создает миры?!
– Не совсем так, Беата. Он создает фрагменты… Трудно объяснить! Но сейчас, будучи заключенным в зазеркалье дома под холмом, лорд Кэйворрейн не может заниматься этим. Потому его ткани сейчас – всего лишь красивые игрушки. Лишь в ночь полнолуния ему позволено покидать свою тюрьму, но не дальше сада светлой стороны. И насколько я знаю, для серьезной работы Плетущего этого слишком мало…
