Клятва была довольно длинная, и Кэйр послушно повторял то, что я зачитывала. Еще неделю назад я бы расслабилась и уже на второй фразе перестала слушать, что он говорит. Но не теперь. А еще, не спуская глаз, следила, чтобы король держал руки на коленях. Потому что стоит ему покрутить на своей одежде пуговицу или сложить определенным образом пальцы – и все, клятва недействительна!
Как и ожидалось, зазеркальный гад несколько раз попытался изменить формулировки, то пропуская, то переставляя слова. Но я была очень, очень внимательна. Странно, но он не злился, когда я указывала на ошибки. Не разозлился и на последнем пункте клятвы, добавленным мной лично. С помощью Тинси, конечно.
Но удивился, это да.
– Не нарушу чего? – Длинный палец короля уперся в щеку, что придало его безупречно красивому лицу довольно комичное выражение.
– Не нарушу очередности освобождения моих прях, – терпеливо повторила я, – и не изменю срока службы ни одной из них.
– Это нечестно, Беа… – протянул дивный.
Значит, я угадала, и кому-то из девчонок пришлось бы сидеть лишнее время вместо Эмили.
– Честно! – возразила я. – Абсолютно все честно. Но если ты не хочешь…
Кэйр вздохнул, без напоминания опустил руку и слово в слово повторил заключительную формулировку.
Фух! Готово! Хоть что-то доброе мне удалось совершить в этом сумасшедшем доме! Ну, не считая новой черепицы.
Но когда жертва фейрийского колдовства выбралась из зеркала, я длинно присвистнула и коротко выругалась. Да и никто бы на моем месте не сдержался.
Приличного вида девушка в деловом костюме, пришедшая несколько дней назад в мой дом, превратилась в натуральное пугало, обмотанное разноцветными тряпками. Очень дорогими! Очень красивыми! Но количество… На растрепанных волосах криво сидела диадема. Кажется, серебряная, и всего с одним некрупным камушком. А в руках все тот же портфельчик и никаких шкатулок с драгоценностями.
– А ты жадина, ваше величество… – констатировала я, оглядывая освобожденную пряху.
Лорд Кэйворрейн, успевший снова усесться в кресло на своей стороне, возвел к потолку свои прекрасные голубые глаза.
– На самом деле наоборот! – заявил он. – Она не успела отработать вознаграждение! Я вообще ничего не должен был ей давать! Эти подарки – знак моей доброй воли!
Ну, в общем-то, справедливо…
Девица молча стояла посреди холла, пялясь в одну точку все тем же пустым стеклянным взглядом. Но, по крайней мере, никаких завываний про «моего короля» и неземную любовь.
– Ладно, – вздохнула я. – Снимай чары.
– Уверена? – хмыкнул фейри. – Если пряха придет в себя, тебе придется объяснять ей, что она тут делает. Истерики, обмороки… а то и полиция. Оно тебе нужно?
– А что ты предлагаешь?
– Да как всегда. – Король пожал плечами. – Доберется до дома, а там чары спадут сами. Впрочем, чтобы ты была спокойна… Айкен!
Вот мне кажется, или брауни действительно на мой зов является гораздо медленнее?
– Доставь пряху домой прямо сейчас, – скомандовал Кэйр. – Она свободна.
Айкен даже гримас корчить не стал. Молча подошел к девчонке, взял ее за руку, и оба пропали. Только пыль взметнулась смерчиком, крутанулась и осыпалась на пол.
– Я исполнил то, что обещал, хозяйка светлой стороны, – пафосно сказал мой узник. – Теперь твоя очередь.
И его щека заметно дернулась. Словно от нервной судороги. Бедный мужик…
– Да, конечно. Ты можешь выйти. Но только вот из этого зеркала, ни из какого другого, и никаких прогулок по дому! Сразу в сад! И обратно так же!
– Разрешение, Беата, – хрипло сказал король. – Скажи формулу разрешения! Вплети эти условия, но скажи формулу!
Я улыбнулась ему и четко произнесла нужные слова. Тщательно и вдумчиво дополненные, спасибо лисичке.
Узник покинул зазеркалье в один шаг. Медленно, словно боясь споткнуться, двинулся к входной двери. Спустился с крыльца, огляделся…
Я шла за ним, почти вплотную. Страховала, потому что выглядел он… ну, как больной, впервые за много месяцев поднявшийся с кровати.
Деревья в саду зашелестели, затрясли листвой, хотя никакого ветра и в помине не было. Кэйр поднял правую руку, сделал сложный шест, шевеля своими длинными пальцами, словно струны перебирал. Или нити?
А потом повернулся ко мне и поклонился.
– Благодарю тебя, хозяйка светлой стороны. Плата, которую ты получила, несоразмерна твоему деянию. Но сделка завершена.
– Да гуляй на здоровье, – хмыкнула я.
Король поднял голову, и мое сердце в очередной раз дрогнуло, потрясенное его красотой.
В сияющих голубых глазах плескалось откровенное счастье. Но вдруг они потемнели, сощурились и… обежали меня очень странным взглядом. Голодным, я бы сказала…
– Как жаль… – проговорил Кэйр. – Как же мне жаль, что ты приняла нарвин Элвенроя. Я оплел бы тебя своей страстью… Я создал бы из этих нитей узор, отражающий твою душу…
Ы-ы-ы-ы-ы…
Вот и еще один впечатленный мной распрекрасной. Причем даже без поцелуев!
Я с размаху села на ступеньку и истерически расхохоталась.
А король поджал губы и уставился на меня с какой-то дикой смесью недоумения и уязвленного самолюбия.
– Я сказал что-то смешное? – в голосе зазеркального лорда льдинки дробились на осколки, царапая острыми гранями интонаций.
– Смотря с какой стороны судить. – Мой нервный смех затих так же быстро, как и появился. – Извини, просто в последние дни слишком много трепетных признаний для одной маленькой меня.
– Трепетных? – Кэйр изогнул бровь. – У тебя интересная лексика, но весьма далёкая от реальности. Трепет свойственен нежным юношам, а я таковым уже давно не являюсь.
О да! Ты являешься взрослым мужиком нечеловеческой расы и с крайне специфическими интересами в виде паучих в подвале. О, а ещё ты женат, да!
– Статус мужа Мэб, как понимаю, тебя совсем не смущает? – поинтересовалась я. Чисто ради уже и так известного ответа.
Лицо Кэйворрейна внезапно застыло, напомнив красивую, но безжизненную маску. Лишь глаза ярко сверкали, подобно драгоценным камням на свету. Сверкали гневом и злостью.
– Мое время целовать ее следы на снегу давно минуло. И, возвращаясь к Элрою, ты зря считаешь, что он лучше.
– Лучше? – Я даже расхохоталась от такого абсурдного предположения. – Он не лучше, Кэйр и я прекрасно это понимаю. Он как и ты – фейри.
– Не стоит клеймить нас по этому признаку. – На красивом лице узника дома вновь появилась улыбка. – Это попахивает расизмом, Беата. Притом очень странным таким расизмом, учитывая превосходство моего народа расы над человеческим. Объективное превосходство, которое ты очень искусно игнорируешь!
