Обязанности комиссии были следующими: 1) выяснение, розыск и охранение денежного и материального имущества штаба и управлений ОКЖ; 2) окончание всех денежных расчетов между расформированным корпусом жандармов и частными лицами, общественными и другими учреждениями, а также взыскание долгов, причитающихся корпусу; 3) разрешение и удовлетворение претензий по контрактам; 4) окончание переписки по возникшим имущественным вопросам; 5) разрешение и удовлетворение претензий к офицерским, классным чинам и солдатских капиталов; 6) разрешение и удовлетворение по жалобам офицерских, классных чинов и солдат бывшего корпуса жандармов о недополученных ими довольствии и пособиях; 7) назначение и выдача офицерским, классным и солдатским чинам корпуса и их семействам пособий из капиталов ОКЖ; 8) определение назначения капиталов офицерских, классных чинов и солдат корпуса жандармов в случае невозможности применить к этим капиталам соответствующие о них положения; 9) выдача чинам бывшего корпуса жандармов необходимых им справок, свидетельств, удостоверений по хозяйственной и строевой части; 10) распределение материального имущества бывшего корпуса между ведомствами; 11) разрешение прочих дел, не вошедших в перечень
[1448].
Через комиссию также проходили решения о прикомандировании рядовых и унтер-офицерских чинов распущенного корпуса жандармов к воинским формированиям
[1449]. Работа, проведенная ликвидаторами, была огромной: в РГВИА. сохранилось более сотни дел не только об имуществе, но и о судьбах отдельных жандармских чинов. Большинство высших руководителей ГЖУ были отправлены в отставку, как генерал Д. А. Правиков
[1450]. Но некоторые офицеры оставались под арестом вплоть до конца сентября 1917 г., как, например, вся Полтавская жандармерия во главе с начальником ГЖУ генерал-майором А. В. Мезенцовым и двумя его помощниками и начальником Полтавского отделения ЖПУЖД подполковником Г. Г. Седовым, арестованными Полтавским советом солдатских и рабочих депутатов уже после Февральской революции. Также почти в полном составе находилось под арестом Харьковское ГЖУ во главе с его начальником полковником И. Н. Астафьевым, а также помощник начальника Нижегородского управления подполковник В. А. Стрекаловский. Причем некоторых жандармов арестовывали случайно. Так например, 28 марта, почти через месяц после свержения самодержавия, на станции Тарнополь было арестовано в полном составе целое отделение Временного жандармско-полицейского управления железных дорог Галиции, которое, как это ни парадоксально, продолжало работать. Арест был совершен солдатами проходившего мимо эшелона по подстрекательству железнодорожных служащих, причем и офицеры, и рядовые жандармы были обобраны «до последней рубашки»
[1451].
Лишь некоторым жандармским офицерам удавалось сохранить место службы. Наиболее лояльно относились к жандармским чинам эвакуированных в начале войны управлений польских губерний, позволяя им продолжить службу или уйти в отставку на достойных условиях. Так, к бывшему начальнику Ломжинского губернского жандармского управления полковнику С. П. Шабельскому была проявлена неслыханная щедрость: ему не только сохранили свободу, но и 10 июня 1917 г. уволили с производством в чин генерал-майора, с мундиром и пенсией.
Жандармских чинов, как правило, направляли в запасные артиллерийские батальоны и запасные пехотные полки различных армий, в основном в 7-ю, 8-ю, 9-ю и 11-ю армии Юго-Западного фронта. Примечательно, что их не рассредоточивали по различным воинским частям, а старались, наоборот, концентрировать в определенных полках. Так, например, наибольшее число жандармских офицеров было сосредоточено в 86‐м пехотном запасном полку 8‐й армии, по состоянию на август – сентябрь там числилось не менее 6 жандармских офицеров, среди них полковник Ф. Н. Оже де Ранкур, подполковники В. И. Корсаков, В. П. Мосолов, граф М. А. Подгоричани-Петрович, братья С.С. и Б. С. Сушковы, а также бывший полицмейстер г. Кельцы подполковник А. А. Згрожельский
[1452].
Бывший начальник штаба корпуса Никольский 30 апреля был прикомандирован в резерв Петроградского военного округа
[1453], а 14 декабря 1917 г. – отправлен в отставку с мундиром и пенсией уже большевиками
[1454]. Иначе сложилась судьба и карьера жандармского полковника князя Туркестанова, с 1911 г. работавшего исключительно по вопросам контрразведки в КРО Московского военного округа, а потом в КРО ГУГШ. Несмотря на то что он последние семь лет совершенно не работал по политическому сыску и полностью сосредоточился на борьбе с иностранным шпионажем, приказом от 1 июля 1917 г. он как бывший жандарм был отчислен с поста главы КРО ГУГШ и начальника Центрального регистрационного бюро с назначением в резерв чинов Петроградского военного округа. Полковник был лишен пенсии и каких-либо иных средств к существованию. На имя второго обер-квартирмейстера ГУГШ Туркестанов писал: «Начинать в настоящее время какую бы то ни было службу, обеспечивающую материально на склоне лет меня и мою семью, я по годам и по здоровью уже не в силах; личных средств я никаких не имею и не могу допустить мысли, чтобы Главное управление Генерального штаба не нашло средств для справедливого разрешения вопроса по отношению к дальнейшему моему существованию»
[1455]. Только через несколько месяцев он смог с огромным трудом добиться нищенской пенсии
[1456].
Другие же бывшие контрразведчики, подполковники С. В. Леонтович, С. В. Муев, А. И. Волков, наоборот, получили новые назначения в разведывательные отделения различных армий, а ротмистр В. Г. Шредер даже продолжал свою деятельность на посту начальника контрразведывательного отделения Киевского военного округа вплоть до своей скоропостижной смерти 11 апреля 1917 г.
[1457] Но это были редкие исключения из общего правила увольнения бывших жандармов из разведывательных и контрразведывательных органов.
Таким образом, вплоть до начала «красного террора» в 1918 г. не существовало никакой системы мер по отношению к бывшим офицерам политического сыска. Если одни из них подвергались репрессиям и притеснениям, другие вполне вольготно существовали как при Временном правительстве, так и при большевиках.
Интересна и показательна история здания бывшего штаба Отдельного корпуса жандармов, находившегося в Петрограде на Фурштадтской улице в доме № 40. Весной 1917 г. он использовался в качестве арестного дома для старших офицеров корпуса, однако уже в апреле с созданием милиции для ее руководящих органов потребовалось помещение. По решению министра внутренних дел князя Г. Е. Львова в нем разместилось Управление по делам общественной милиции. Изначально под него предполагалось выделить здание бывшего департамента полиции МВД на Фонтанке, 16, но оно не подошло из-за шикарных интерьеров, в отличие от аскетично оформленного жандармского штаба. Как писал Львов, «помещение это и по расположению комнат, и по богатству отделки совершенно не соответствует условиям работы правительственного учреждения, производство же переделок в столь дорогостоящем доме недопустимо»
[1458]. После Октябрьской революции в доме разместилось Центральное бюро петроградских профсоюзов.
