Поначалу армию поддерживал Курлов, который издал циркуляр от 17 ноября 1909 г. № 139097, требовавший от руководителей розыскных органов сообщать подлежащим воинским начальникам о фактах революционной агитации в войсках. Циркуляр имел негативное воздействие: многие воинские начальники воспринимали подобные сообщения за личное оскорбление, старались замять ситуацию, не допустить начала расследования, а зачастую и опорочить лиц, доставивших агентурные сведения, положенные в основу обвинений. Начались постоянные столкновения жандармов и армии. Некоторые военные, наоборот, торопились публично и самостоятельно ликвидировать организацию, что приводило к аресту лишь части ее членов и почти стопроцентному провалу секретной агентуры. Армия пыталась самостоятельно противостоять агитации, изолируя части от внешнего мира. В своем докладе об истории революционного движения в армии от 27 июля 1912 г. исполняющий обязанности директора департамента полиции П. К. Лерхе писал про события 1910 г.: «Пропагандою занимались особые группы агитаторов, ютившиеся в расположении войск. Хотя военное начальство и приняло ряд мер к ограждению войск от тлетворного влияния окружающей среды (устранение раздробленности частей, казарменное расквартирование, усиление внутреннего надзора и т. д.), но меры эти, отчасти изолировав войска, не задели целых категорий не стесненных казарменным режимом чинов (писарей, музыкантов, фельдшеров, денщиков, вольноопределяющихся) и нестроевых; легко завязывая с такими воинскими чинами знакомства на гуляниях, в лавках, ресторанах, домах терпимости, агитаторы из вольных, наметив наиболее восприимчивых, завлекают таких на тайные собрания, снабжают революционной литературой и входят затем через их посредство в связь с воинскими чинами, где в дальнейшем постепенно создают кадры „сознательных солдат“, которые и должны всячески разжигать недовольство и хранить преемственно дух мятежа»
[196].
Речь шла о том, что революционная пропаганда изначально заносилась в части извне, а потом уже передавалась от старослужащих новым поступлениям, то есть могла существовать в отрыве от внешних связей с гражданскими чинами, распространяясь уже по самим воинским частям. Изначально военно-революционные ячейки действовали самостоятельно и были обособлены, но уже с 1910 г. жандармская полиция начинает констатировать тенденцию к стиранию партийных разногласий и объединению (или координации действий) ячеек разных воинских частей, расположенных по соседству. Лерхе пишет: «Затем в военно-революционной работе стало наблюдаться стремление к объединению, как в виде взаимных, по инициативе самих местных военных кружков, тяготение друг к другу (например, в мае 1910 г. организация в Самурском полку завязала отношения с местными организациями в Осетинском дивизионе, интендантском складе, Аварском батальоне, инженерной дистанции, лазарете и комендантском управлении), так и по устанавливавшейся в отношении военной работы согласованности самих партий; например, объединение Финляндского освободительного союза и партии социалистов-революционеров, давшее ряд кружков в разных городах Финляндии, объединение той же партии с Польской социалистической партией на почве агитации, объединение социалистов-революционеров и социал-демократов в Двинске, создавшее там в марте 1910 года военную организацию»
[197].
Речь шла, разумеется, только о тактическом союзе без пересмотра основополагающих программных принципов левых партий. Разногласия на практике откладывались в сторону. Окрыленное кажущейся слабостью полиции, ЦК партии эсеров поручил поручику С. Ф. Михалевичу объединить силы с финнами и всеми петербургскими военными организациями. Был создан так называемый Всероссийский военный союз армии и флота, поначалу состоявший лишь из 10 человек, но вскоре раскинувший обширную сеть офицерских революционных организаций
[198]. В союз входили в основном офицеры в чине не выше штабс-капитана, хотя встречались отдельные полковники и подполковники, как, например, герой обороны Порт-Артура старший интендант 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии Бронислав Михайлович Вендзягольский
[199]. В июне 1910 г. Военный союз вместе с его печатным органом – «Народной армией» – был ликвидирован полицией.
Надо отметить, что основополагающие принципы работы эсеров в армии были одобрены еще на V Совете партии в мае 1909 г. В резолюции писалось, что «главное внимание должно быть обращено на постановку военной работы в тех местах, которые представляют особенно важное стратегическое значение для революции», а именно: флот, Финляндия, Варшавский военный округ
[200]. Эсеры разделяли работу в армии по трем направлениям в зависимости от объекта своей пропаганды: 1) солдаты и матросы, 2) призывники, 3) офицерство. В целом ЦК полагал, что необходимо вести политическую обработку еще до поступления людей в военные части: распространять литературу среди подлежавших призыву крестьян и рабочих, вести агитацию среди учеников средних военно-учебных заведений и военно-школьной молодежи – будущих офицеров армии и флота. Цель такой политики состояла в том, чтобы в армии сформировалась благодатная почва для создания массовых организаций в будущем. Создание таковых в 1909 г. ЦК считал пока преждевременным. В целом работа в армии должна была лишь курироваться из центра. Непосредственное же руководство осуществлялось силами местных организаций
[201].
Провал организации Михалевича убедил эсеров в необходимости отказаться от политики частных экспромтов и централизовать дело межпартийного объединения революционной работы в армии. В октябре 1910 г. ЦК партии эсеров созвал в Цюрихе тайную конференцию, на которую были приглашены делегаты от Польской социалистической партии, финляндской революционной партии «Войма», Всеобщего еврейского рабочего союза «Бунд», Социал-демократии Латышского края и Социал-демократии Королевства Польского и Литвы. В итоге было принято решение, что «надо главнейшую задачею поставить разоружение правительства и отторжение от него армии, что для этого надо забыть всю фракционную рознь, действуя в войсках беспартийно, и направить все усилия на офицеров, – конференция, сделала ввиду протеста социал-демократов, оговорку, что последние могут вести пропаганду по своей программе, приняла формулировку социалистов-революционеров о беспартийности пропаганды общими совместными усилиями с таким расчетом, чтобы вооруженное восстание можно было подготовить к лету 1912 года, и, кроме того, постановила, что агитация должна быть словесной и осторожной, без крайних демократических требований и что каждая из участниц конференции обязана послать агитаторов в войска на места»
[202].
