Руководство меньшевиков понимало, что разрозненные выступления легко подавить, поэтому они на руку властям. После разгрома партийных ячеек уйдут годы на их восстановление. Понимал это и политический сыск. Так, агент московского охранного отделения А. А. Поляков, участвовавший в конференции в качестве «товарища Петрова», делегата от московской организации РСДРП(б) с правом решающего голоса, оппонировал Мартову, возмущаясь тем, что последний «не дает революции стрелять»
[234]. Несмотря на то что никаких руководящих документов на уровне ДП МВД о провоцировании отдельных выступлений не было, вероятно, некоторые жандармы видели в них смысл.
Офицерство и оппозиция
Было бы неправильно утверждать, что существование внутренней агентуры в армии устраивало всех. Кроме МВД, Военного и Морского министерств существовала еще одна сила, глубоко посвященная в проблемы военного и политического сыска, – это группа руководящих членов партии «Союз 17 октября» во главе с ее лидером Александром Гучковым. В конце 1911 – начале 1912 г. его отношения с правительством и лично Николаем II накалились до предела: поводом стало письмо императрицы Александры Федоровны Распутину, тенденциозно процитированное и размноженное столичной прессой и использованное лидером октябристов в политических целях.
Конфликту с верховной властью сопутствовал личный конфликт Гучкова с министром Сухомлиновым. В 1908 г. по инициативе А. И. Гучкова и генерала В. И. Гурко с ведома военного министра А. Ф. Редигера собрался кружок из группы военных и умеренных членов думской Комиссии по государственной обороне. Цель кружка состояла в том, чтобы наладить неофициальный диалог между армией и народным представительством для облегчения прохождения военных бюджетов и прочих законопроектов через Думу. К тому же военный министр считал себя ответственным не только перед царем, но и перед Думой. Для Гучкова и парламентариев это был шанс установить рабочие отношения с военными и расширить свое влияние на министерство в целом. Инструментом мягкого давления на генералов были экстраординарные расходы министерства, которые вотировались Думой. Немаловажной составляющей сотрудничества с думцами была поддержка Гучковым стремлений Редигера сосредоточить контроль над всей армией в руках военного министра
[235]. Собрания проходили на квартирах В. И. Гурко, П. Н. Крупенского и самого А. И. Гучкова.
Участник кружка генерал А. С. Лукомский, в то время начальник мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), вспоминал: «На этих собеседованиях сообщались такие секретные данные, которые считалось невозможным оглашать не только в общем собрании Государственной думы, но даже и на заседаниях комиссии обороны. Это общение и даваемые разъяснения в значительной степени облегчало проведение различных законопроектов»
[236].
По подсчетам историка О. Р. Айрапетова, со стороны военных в состав «кружка», прозванного с подачи М. Д. Бонч-Бруевича «младотурками», входило 10–12 человек: Н. Н. Янушкевич, А. С. Лукомский, Д. В. Филатьев, товарищ военного министра А. А. Поливанов, М. В. Алексеев, А. З. Мышлаевский, В. И. Гурко, Н. Н. Головин, А. М. Крымов, А. И. Деникин, Н. Н. Стогов, многих из которых причисляли к так называемой «Военной ложе»
[237].
Участники кружка с уважением и доверием относились к руководству октябристов в лице Хомякова, Родзянко и Гучкова, даже несмотря на конфликт последнего с императором. В работе кружка принимал участие и секретарь думской Комиссии по государственной обороне, близкий друг семьи Гучковых Александр Иванович Звегинцев. Часто совещания проводились на петербургской квартире Гучкова
[238]. Как писал Лукомский: «Это была вполне разумная и вполне государственная партия… оппозиционные настроения октябристов не отражались отрицательно на их отношении к армии и к вопросу государственной обороны»
[239].
Однако неофициальный характер и полная неподконтрольность кружка руководству армии вызывали настороженность нового министра Сухомлинова: «Когда я принял министерство, мне и в голову не приходило, что вне этого ведомства родилась какая-то комиссия вне ведения военного министра, состоящая из военных чинов под председательством Гучкова, при Государственной думе. Совершенно случайно узнал я об этом… Я доложил об этом государю, как о факте ненормальном, и о том, что все эти чины давно уже стоят во главе списков кандидатов на различные должности, а потому просил разрешения по мере открытия вакансий всех их выпроводить из столицы. Государю этот выход очень понравился, он улыбнулся и сказал: «Вполне одобряю, так и сделайте». Я так и сделал»
[240]. Опасения министра были вполне понятны – консультации военных с оппозицией не могли не касаться хоть каким-то образом политических вопросов.
Деятельность Гучкова сильно беспокоила Николая II, заявившего в разговоре Сухомлинову, что лидер октябристов чрезмерно вмешивается в дела армии
[241]. Император и лидер октябристов не скрывали сильной взаимной антипатии. Деятельность Гучкова в глазах правых и придворного круга была направлена персонально против царя. Политик всеми возможными способами сеял к нему недоверие
[242]. Один из участников «младотурецкого» кружка полковник Генерального штаба В. А. Замбржицкий описывал реакцию императора со слов другого участника кружка, Д. Г. Щербачева, который 7 ноября 1913 г. собрал некоторых участников кружка и передал им следующее: «Я сегодня был у военного министра по его вызову, и он мне передал следующее: что до сведения Государя Императора дошло, что в академии (имеется в виду Николаевская академия Генерального штаба. – В. Х.‐Г.) образовалась молодая партия профессоров академии на манер «младотурков», которая стремится приобрести популярность среди офицеров армии с тем, чтобы произвести государственный переворот»
[243].
