12 мая 1915 г. Янушкевич официально направил составленный проект Джунковскому и начальнику штаба ОКЖ Никольскому
[869]. Владимир Федорович дал ответ лишь 22 мая: «Почитаю своим долгом сообщить, что при ознакомлении с настоящим Положением у меня получилось впечатление недостаточной систематизации его, ибо в нем смешаны учредительного характера статьи с указаниями как бы практическими, а вся система проектируемых отделений в общем отличается громоздкостью»
[870]. В целом, сохраняя нейтральный тон, командир ОКЖ подверг критике почти все пункты проекта Бонч-Бруевича, касающиеся жандармского вопроса. Джунковский напомнил о достигнутых в декабре 1913 г. договоренностях, твердо отказываясь менять порядок соподчинения жандармских и контрразведывательных чинов: «Представляется желательным порядок назначения жандармских офицеров на штатные должности контрразведывательных управлений в районах армий и штаба армий фронта установить тот же, который принят, по соглашению моему с начальником Генерального штаба, для замещения упомянутых выше должностей в штабах военных округов в мирное время»
[871].
Он прямо настаивает на участии руководства МВД в кадровой политике КРО, предлагая назначать начальников контрразведывательных отделений и их помощников только по соглашению с командиром корпуса жандармов
[872]. Содействие жандармов должно было выразиться в безотлагательном уведомлении о всяком обнаруженном или подозрительном случае военного шпионства только одного начальника КРО, входящего в состав штаба армии или военного округа, а также в полном содействии КРО в раскрытии или ликвидации шпионских дел
[873].
Джунковский писал, что жандармские чины вправе по требованию чинов и агентов КРО устанавливать наружное наблюдение в местах постоянного квартирования филёров ГЖУ только в случаях экстренной надобности, исключительно до прибытия на место чинов контрразведки. Привлекать же к иногородним командировкам филёров разрешалось лишь в крайних случаях и при условии возмещения расходов из сумм самих КРО
[874].
Джунковскому удалось отстоять ГЖУ от попыток поставить их под контроль контрразведок. В качестве «благодарности» Бонч-Бруевичу за «Наставление о контрразведке в военное время», изменения в которое с большим трудом удалось внести, Джунковский вскоре послал Янушкевичу официальный запрос с требованием поймать и удалить из армии известного социал-демократа Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, родного брата Михаила
[875]. Почти все замечания Джунковского были приняты: 6 июня 1915 г. «Наставление…» было утверждено Верховным главнокомандующим по представлению генералов Янушкевича и Данилова
[876]. Новая система контрразведки мало отличалась от того Положения, которое имело место в 1914 – первой половине 1915 г. Можно согласиться с историком спецслужб Здановичем, что КРО на театре военных действий не имели жестких структурно-функциональных связей и строгого подчинения ГУГШ
[877].
Переходный характер «Наставления…» понимали и современники. В августе 1915 г. было реорганизовано КРО ГУГШ, переименованное в Центральное военно-регистрационное бюро
[878], ставшее аналитическим и справочным центром контрразведки. В своих мемуарах Н. С. Батюшин писал: «Главный недостаток этого „Наставления“ – отсутствие органа для руководства всей контрразведкой вообще и на театре военных действий в частности, ибо Ставка этим делом совсем не занималась; Главное же управление Генерального штаба являлось лишь регистрационным и отчетным учреждением, а не руководящей инстанцией»
[879].
Одной из самых острых проблем военных контрразведок был набор агентуры. Там, где этим занимались строевые, а не жандармские офицеры, это делалось крайне непрофессионально. Получая солидный аванс от сотрудников КРО, «агенты» зачастую сбегали с деньгами. Многие из них работали параллельно как на русскую, так и на австрийскую и германскую контрразведки. Зимой 1914 г. – летом 1915 г. в Варшаве имелась группа из 8 агентов КРО, которые составляли и продавали контрразведчикам ложные сведения о германской армии. Некоторые из них, входя в доверие к офицерам штабов и КРО, доставали секретные документы и продавали их немцам
[880]. История была раскрыта, и расследование велось под личным контролем нового начальника Варшавского ГЖУ полковника Р. В. Домбровского. Таких дел было множество. Другой вопиющий случай имел место в городе Пултуске. Агент КРО штаба 2‐й армии Ф. К. Краинский напился в ресторане до невменяемого состояния и рассказывал всем подряд, что он военный агент, ругал русскую армию, выражая уверенность в победе немцев и удивляясь, за что КРО платит агентам деньги, так как они в большинстве ничего не делают. Арест действующего сотрудника контрразведки был настолько важным событием, что его производил лично начальник УЖУ Пултуского и Плонского уездов ротмистр А. А. Семека, который и доставил пьяного агента к сотруднику разведывательного отделения Н. В. Терехову, нанявшему его в секретные сотрудники
[881].
По имеющимся данным по разведывательному отделению 1‐й действующей армии, к осени 1914 г. в нем служило 129 агентов
[882], а к концу года – 146 человек
[883]. Из них с 1 ноября по 26 декабря 1914 г. было уволено 38 агентов, то есть 26 %
[884]. Если обратиться к причинам увольнений, то окажется что 22 из 38 агентов были уличены в неудовлетворительной работе (58 %), двое – в двойном шпионстве (5 %), двое признаны жандармскими властями подозрительными (5 %), четверо агентов были уволены по болезни (10 %) и 8 агентов – раскрыты немцами (22 %)
[885]. С 27 декабря 1914 г. по 23 февраля 1915 г. было уволено 24 агента, а еще 34 секретных сотрудника РО разыскивались Варшавским ГЖУ по просьбе генерал-квартирмейстера штаба 1‐й армии
[886]. То есть уровень агентуры продолжал падать. РО потеряло уволенными и скрывшимися 58 агентов, то есть около 40 % секретных сотрудников. С ноября 1914 г. по 1 мая 1915 г. РО 1‐й армии уволило 127 сотрудников. Из них 39 агентов скрылись в неизвестном направлении (31 %), 23 были переданы жандармским властям за различные преступления, в основном за двойной шпионаж (18 %), 21 агент уволен за неудовлетворительную работу (16,5 %), 10 агентов – как не заслуживающие доверия (8 %), 9 агентов находились в розыске (7 %), остальные были скомпрометированы, заболели, уличены в шантаже и уволены по прочим причинам
[887]. Для сравнения: за все время с начала войны до конца 1916 г. из всех агентов австро-венгерской армии были признаны непригодными 88 агентов и 62 агента-афериста
[888], то есть почти столько же, сколько в одной российской 1‐й армии к маю 1915 г.
