Вскоре сам А. Н. Хвостов был уволен, а 3 марта 1916 г. новым министром внутренних дел был назначен Б. В. Штюрмер, занимавший с конца января должность председателя Совета министров. Весной товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией был назначен А. В. Степанов, и Климович остался лишь директором департамента полиции
[1041]. Несмотря на увольнение своего патрона и потерю части полномочий, Евгений Константинович развил самую активную деятельность. Впрочем, Александр Васильевич, свыше 30 лет прослуживший по ведомству Министерства юстиции в должности прокурора, не оказывал противодействия. Основным принципом работы он считал строгое соблюдение законности
[1042], в чем совершенно сходился с Климовичем.
Произошли перемены и в руководстве корпуса жандармов. Косный, не уважавший секретно-агентурные методы и в целом отрицательно воспринимавший политический розыск, генерал-майор Правиков был смещен с поста помощника начальника штаба корпуса и переведен на столь любимую им строевую службу – начальником железнодорожного жандармского управления
[1043]. Одна из последних креатур Джунковского была удалена из руководства сыска.
Победа над генералами
19 марта, то есть через 4 дня после увольнения в отставку ставленника оппозиции, военного министра Поливанова, Климович вновь поднял вопрос о военной агентуре. Он издал циркуляр, предназначенный начальникам жандармских управлений и охранных отделений, в котором потребовал направить все усилия на борьбу с политической агитацией в войсках, намекнув при этом на возможность скорого пересмотра циркуляра Джунковского об отмене агентуры
[1044]. В своих показаниях ЧСК Временного правительства Климович прямо говорил, что совершенная неосведомленность относительно состояния войск его сильно тревожила
[1045]. А уже 24 марта Климович запрашивал у начальников жандармских управлений и охранных отделений списки призванных на действительную военную службу секретных сотрудников, прямо указывая на необходимость освободить их от таковой и вернуть в распоряжение сыска
[1046]. Однако по вопросу освобождения секретных сотрудников Климовичу пришлось уступить, чтобы не обострять отношений с военными
[1047], которые сухо отнеслись к циркуляру 24 марта, и чтобы достигнуть основной цели – восстановления военной агентуры. Хотя отдельные редкие случаи демобилизации ценных секретных сотрудников во время Первой мировой войны имелись – например, агентов Деметрашвили и Кокочинского
[1048].
19 апреля 1916 г. Климович написал Беляеву доверительное письмо, в дополнение к письму Белецкого от 29 декабря 1915 г., с просьбой созыва официального совещания по вопросу об армейской агентуре
[1049]. Начиная с 6 мая шла переписка между Беляевым и Климовичем о дате проведения совещания и его составе, и в итоге оно было назначено на 14 часов 20 мая 1916 г. в помещении ГУГШ. Климович прибыл на совещание
[1050]. Надо отметить, что одновременно (в апреле – мае 1916 г.) шла переписка о революционной агитации и забастовках на оборонных заводах между руководством Военного министерства в лице помощника министра Н. П. Гарина и МВД в лице товарища министра А. В. Степанова. Климович живо заинтересовался этой темой и сам вступил в переписку. Военные требовали от МВД «безотлагательно принять самые решительные меры к искоренению упомянутой агитации и установить бдительный надзор за заводскими предприятиями»
[1051]. 15 апреля Климович потребовал от Главного артиллерийского управления допустить жандармерию на заводы для проведения регистрации всех работников и проверки их благонадежности, а уже 6 мая Евгений Константинович издал секретный циркуляр, в котором в самых общих чертах требовал от руководства жандармских управлений и охранных отделений «напрягать силы розыска в эту область»
[1052], о чем Степанов вскоре доложил Гарину. При этом товарищ министра подчеркнул, что, «несмотря на принимаемые МВД меры к пресечению преступных начинаний революционных организаций, эти меры едва ли могут достигать своей цели при наличии в то же время печальной возможности для противоправительственной организации рабочих, осуществляемой путем преступной деятельности рабочих групп при военно-промышленных комитетах»
[1053]. На следующий день, 11 мая, Климович потребовал от всех начальников ГЖУ и охранных отделений в обязательном порядке предоставить к 20 мая сведения за март и апрель 1916 г. о количестве забастовок на оборонных заводах, числе бастовавших на каждом из них, числе пропущенных вследствие забастовки рабочих дней на каждом предприятии, мотивах забастовщиков, а также ассортименте изготавливаемых предприятиями военных товаров
[1054].
На 20 мая было назначено заседание по вопросу о судьбе военной агентуры под председательством Беляева. Именно к этому заседанию Климович торопил своих подчиненных с данными по забастовкам на военной промышленности. Он хотел увязать этот вопрос с политическим контролем над войсками. Нельзя исключать, что на совещании в ГУГШ был некий элемент торга: представители МВД преподнесли военным статистику по забастовкам на военной промышленности и ее последствиям для армии, пообещав помощь, а военные согласились возродить (пусть и не в полном объеме) секретную полицейскую агентуру в войсках. Этим можно объяснить ту легкость, с которой генералы, в течение нескольких лет оказывавшие сопротивление существованию данной агентуры, согласились на ее восстановление – практически безо всякого сопротивления.
Совещание приняло компромиссное решение: 1) циркуляры 1911 г. об организации военной агентуры оставить в силе, 2) вопрос об агентуре в действующей армии не обсуждать (то есть не было вынесено ни положительного, ни отрицательного решения), 3) восстановить агентуру в войсках внутреннего района империи и тыловых военных учреждениях. Для выполнения последнего пункта было решено использовать секретных сотрудников, принятых на службу в войска, на условиях соблюдения их полной конспиративности и с гарантией невмешательства в дела, не имеющие отношения к политическим вопросам. Участники совещания договорились назначать секретных сотрудников на такие должности, где они могли бы свободно развивать свою деятельность по освещению военной среды и которые обеспечивали бы возможность их свиданий с руководителями. Определять необходимость этих переводов нужно было путем переписки между департаментом полиции и ГУГШ
[1055].
