«Дети, – решила я. – Кто еще до такого додумается?»
– Ну, вот, подметные письма пошли, – усмехнулся Марич и вскрыл конверт.
Я нетерпеливо за ним наблюдала, пытаясь угадать, что нас ждет. Листок бумаги в клетку, вырванный из тетради. Версию, что мы имеем дело с детьми, это лишь укрепило. Развернув листок, Владан стал читать вслух:
– «Пустырь на Шалопаевке». Лаконично, – вновь усмехнулся Марич.
Я взяла листок из его рук и принялась разглядывать. Буквы крупнее, чем на конверте, наклеены неровно. То ли торопился человек, то ли руки дрожали. Однако версия о том, что письмо – затея кого-то из детишек, теперь, странное дело, особо вероятной не казалась. Даже наоборот.
– Дети? – все-таки спросила я. Владан равнодушно пожал плечами.
– Мне кажется, дети придумали бы другой текст. Что-нибудь типа: «Мне нужен труп, я выбрал вас…»
– Сомневаюсь, что им пришло бы в голову отправить подобное письмо тебе.
– Не такой уж я страшный…
– Не такой. Но знают об этом единицы. Если не дети, то кто? Затея совершенно идиотская: буковки из газеты вырезать… Прошлый век, да и только.
– Зато надежно. Почерк можно узнать, звонок отследить…
– Принтер не подойдет? В каком-нибудь интернет-кафе?
– Надо уметь пользоваться компьютером или просить кого-то о помощи. Если человек не хотел, чтобы его нашли, за помощью точно не стал бы обращаться.
– Для детей компьютер не проблема.
– Согласен.
– Тогда кто?
– Да кто угодно. Половина района компьютер в глаза не видела. То есть видеть наверняка видели, но управляться с ним не умеют.
– И что это нам дает?
– Ничего, – вроде бы удивился Владан.
– То, что человек не поленился вырезать буквы… Если речь не о детях, это вряд ли похоже на шутку. Говорила, надо видеокамеру поставить, – разозлилась я. – Сейчас бы уже знали, кто принес это дурацкое письмо.
В офис мы вошли, но все еще топтались у порога.
– Будь у нас камера, подбрасывать нам письмо точно не стали бы.
– Зато…
– Сойдемся на том, что видеокамера – не очень удачная идея, – перебил Владан.
И мне пришлось согласно кивнуть, хоть я и придерживалась иного мнения.
– На Шалопаевку поедем? – задала я вопрос, который меня весьма интересовал.
– Зачем? – вроде бы удивился Марич.
– Но… надо же узнать…
– Серьезно?
– Прекрати.
– Как скажешь. Хорошо, если тебе так хочется, посмотрим, что не так с пустырем.
– То есть тебе не интересно? – начала вредничать я.
– Мне – нет. Там грязи по колено и жуткая вонь. – Он развернулся с намерением покинуть офис, сунув послание вместе с конвертом в карман ветровки. А я сказала:
– Сбегаю к Тамаре, может, она кого-то видела.
– Сомневаюсь. Конверт влажный, утром был дождь, часов в восемь. Так что конверт появился здесь раньше. Местные про Тамарин острый глаз знают и вряд ли бы сунулись, когда она на посту.
Я думала, мы отправимся на машине, но Владан неожиданно предложил:
– Давай пройдемся.
Идея показалась мне удачной. Впрочем, я заранее была согласна на все, лишь бы быть рядом с ним.
До Шалопаевки пешком минут двадцать. Солнце робко проглядывало из-за туч, мы раскланивались с прохожими, и меня прямо-таки распирало от счастья.
Чтобы попасть на пустырь, надлежало свернуть в ближайшую к нему подворотню. Пройти еще сотню метров, и вот он перед вами во всей красе, зажатый с трех сторон убогими домишками. Как верно подметил Владан, грязный и вонючий. Когда-то здесь был блошиный рынок, со всего района к нему устремлялись старушки с нехитрыми пожитками, а также ушлые дяди, под шумок торговавшие краденым. Но пару лет назад прорвало канализационную трубу, проложенную к рынку. Трубу кое-как заделали, но вскоре снова забил фонтан из нечистот. Вслед за этим на единственной дороге, которая вела к пустырю, образовалась яма, метров пять диаметром и почти такой же глубины. Остряки тут же заявили, что это кратчайшая дорога в ад. Может, кто-то успел проверить данное утверждение, но одно несомненно: заделывать яму не стали. Трубу поменяли, хотя тут тоже наверняка не скажешь. Блошиный рынок перекочевал в другое место, а здесь, само собой, появилась очередная свалка.
В чем мы и смогли вскоре убедиться. По пустырю ветер с легким постукиванием и шуршанием гонял пластиковые бутылки, обрывки бумаги и целлофановые пакеты. В самом центре стоял диван с деревянными подлокотниками и пружинным матрасом. Пружины, прорвав обивку, торчали наружу. Между ними прошмыгнула крыса, а я испуганно вскрикнула.
– Ты мышей боишься? – вроде бы удивился Марич.
– Это не мышь. Хотя мышей я тоже боюсь.
– Тогда тебе лучше подождать на улице, здесь полно всякого зверья.
– Какого зверья? – насторожилась я, однако руку его не выпустила.
– Они тебе не понравятся.
– Я иду с тобой.
Я покрепче в него вцепилась, стараясь не присматриваться к тому, что происходит вокруг. Впрочем, ничего не происходило. Мы обошли пустырь по кругу. Крысы, должно быть, затаились, ни одной я больше не видела, с чем мысленно себя поздравила. Солнце опять спряталось, и окружающий пейзаж выглядел безрадостно. Все здесь располагало к тому, чтобы даже самый настырный оптимист начал оглядываться в поисках дерева, на котором можно повеситься. Деревьев на пустыре, кстати, не было.
– Если это шутка, непонятно, в каком месте смеяться, – проворчала я. – Хоть бы пугало какое поставили. Что шутник имел в виду? – полезла я к Владану.
Он стоял, не спеша осматриваясь. Выходит, шуткой послание все-таки не считал. Направился к куче мусора, и я, конечно, за ним. Справа канализационный люк. Мусор возле него разгребли. Марича люк заинтересовал. Присев на корточки, он сдвинул чугунную крышку и заглянул вниз. Внизу что-то шуршало и возилось. Фантазия у меня разыгралась, и я поспешно отошла в сторону. Владан достал мобильный и включил фонарик.
– Черт, – пробормотал сквозь зубы.
– Не вздумай туда лезть, – сказала я, опасаясь приближаться, потому что странные звуки доносились теперь куда отчетливее.
– Придется, – проворчал он и начал спуск.
– Ты с ума сошел, – забеспокоилась я, но он меня, разумеется, не слушал.
С трудом преодолевая страх, я подошла к люку и опустилась на корточки, голова Владана как раз скрылась под землей.
– Что там? – зашептала я.
– Кто, – поправил он.
Свет фонарика уперся в какую-то груду тряпья, именно так я решила вначале. Под ней что-то шевелилось. Канализационный колодец не был особенно глубоким, я вполне могла дотянуться до Владана, и это успокаивало. Сейчас меня очень интересовала его находка. Теперь я отчетливо видела мужской ботинок, затем фонарь высветил штанину, куртку, и стало ясно: внизу сидит человек, привалившись спиной к стене.
