– Что же делать? – нахмурилась я, заподозрив, что мы ни на шаг не продвинулись.
– Работать, – ответил Марич и добавил совсем другим тоном: – Чего это Паша на связь не выходит? Придется ему напомнить о маленьком, но ответственном поручении.
Искать Пашу на улице не пришлось, он сам объявился, причем как только мы покинули кафе. Позвонил на мобильный. Владан, взглянув на дисплей, удовлетворенно кивнул.
– Легок на помине, – и ответил: – Слушаю тебя очень внимательно.
Однако Паша предпочел личную встречу, нетрудно догадаться, по какой причине.
Через полчаса мы въехали во двор заброшенного дома, где он нас и поджидал. Сидел в облезлом кресле, выброшенном за ненадобностью, пил пиво из банки, держа сигарету в руке с таким видом, точно находился на круизном лайнере. Владан подъехал ближе, распахнул дверь, но остался в машине. Я тоже покидать ее не стала, грязь вокруг, как всегда, впечатляла.
– Что скажешь? – кивнув в знак приветствия, задал вопрос Владан.
– Фонд этот – гнилая лавочка, – с усмешкой заметил Паша. – Я в их благие порывы никогда не верил. Только голову морочат людям, вот и все.
– Про Фонд поподробнее. Про то, как людям голову морочат, я и без тебя знаю.
– Короче, есть такой Шоша. Ничем особо не примечательный чувак, который в этом Фонде спасался. А потом стал втихую наркоту толкать.
– Втихую – это без ведома Колумбийца? – уточнил Владан.
– Ага, без ведома. Но товар отменный, а главное, дешевле. Многие на это купились. Пока Шоша толкал товар среди своих, все было тихо. Но когда он перешел на более крупные партии, у серьезных людей появились вопросы.
– Откуда товар?
– Само собой. Шоша фигура незначительная, хотелось понять, кто за ним стоит.
– Узнали?
– Не-а. Болтают, не один Шоша товар предлагает. Но я только о нем конкретно узнал. С Колумбийцем заедаться никто не хочет, с другой стороны, свою выгоду терять тоже не фонтан. В общем, берут регулярно. Небольшими партиями. И помалкивают, надеясь, что Колумбиец не сразу разберется, что к чему.
– А Фонд здесь при чем? Шоша – понятно, но наркоманам не впервой «развязаться» да еще дурью приторговывать.
– А притом, что все на Фонде этом сходится. Так люди говорят. А мне что? Ты сказал узнать, я узнал. Кстати, Шошу уже пару дней никто не видел. Может, Колумбиец успел фишку просечь и за борзость спросить решил? Серб, – перешел Паша на жалобный тон, – я больше в это дерьмо не полезу. Дружба дружбой, а пожить охота.
– Ты сейчас какую дружбу имеешь в виду? – серьезно спросил Владан.
– Нашу.
– И чего с ней не так?
– Кончай, а? Я тебя, конечно, уважаю, но башкой рисковать дураков нет, когда такие люди в деле… Короче, за лишние вопросы можно не только языка, но и головы лишиться.
– Ладно, считай, с заданием справился.
Владан достал купюру и протянул парню.
– Ты ж знаешь, я всегда готов, если что, – забормотал тот, но Владан уже тронулся с места.
– Куда теперь? – спросила я.
– Шошу искать, – вздохнул Владан.
Я тоже вздохнула, размышляя над тем, что недавно услышала. Некто в Фонде использует бывших наркоманов, чтобы через них выйти на нужных людей. Разумеется, в обход Колумбийца. Тот пытается понять, кто его конкурент, не подозревая, что он у него под боком, укрылся за спинами таких, как Шоша. Но Владимир Липатов, а именно так зовут новоявленного наркоторговца, должен знать, от кого получает товар. Поэтому желание Владана поскорее с ним встретиться было вполне понятно.
Дом на Страстной мы нашли без труда. Надо сказать, выглядел он примечательно. Его скорее можно было принять за какой-нибудь молодежный театр или что-то в этом роде. Фасад украшен росписью: цветы, птицы на ветвях фантастического дерева, кстати, выполнены очень талантливо. Во двор вела калитка, на которой изобразили рукопожатие, одна рука была белая, другая – смуглая. Венчал все это парящий голубь с веткой в клюве. Ветка, правда, подозрительно напоминала коноплю. Но в целом посыл был положительным: дружба народов и все такое…
Однако за калиткой Яма предстала в своем худшем виде. Двор оказался завален всяким хламом, который не потрудились вынести на помойку. Запах стоял соответствующий. Дверь в дом держалась на одной петле и тоже была украшена рисунком, хотя и непристойным. Окно рядом выбито и заделано дырявым матрасом, от которого воняло еще больше, чем от мусора.
Брезгливо поморщившись, Владан открыл дверь, и мы оказались в помещении, которое можно было условно назвать кухней. Девица неопределенного возраста сидела на корточках перед железной печкой, на которой булькала большая кастрюля с сомнительного вида варевом. Вторая девушка стояла к нам спиной и резала овощи. Столом ей служили две доски, положенные на кирпичи. В углу на матрасе лежал парнишка, по виду подросток, заботливо укрытый старым пальто.
– Здравствуйте, барышни, – громко произнес Владан. Обе посмотрели на него без всякого интереса и продолжили свои занятия. – Где Шоша? – подождав немного, задал вопрос Владан.
Никакой реакции. Я бы решила, что обе барышни глухие, не обернись они на голос. Я жалась к двери, с печалью подумав, что время мы тратим зря. Но Владан подошел к сидящей девице, ухватил за ворот кофты, в которую она была одета, приподнял, а потом встряхнул.
– Где Шоша? – повторил он сурово.
Тут же наметилось движение по соседству. Из комнаты, дверь в которую заменяла занавеска из мешковины, появился мужчина лет тридцати, с всклоченной бородой, в которую вплели две красные ленточки. Лента пошире была повязана на лбу. Выглядел он то ли как хиппи, то ли как новоявленный мессия, зрачки расширены так, что радужной оболочки не разглядишь.
– Отстань от меня! – запоздало крикнула девушка, пытаясь вырваться из рук Владана.
– Сиди тихо, – предупредил он, переключив свое внимание на появившегося мужчину.
– Серб, – хихикнув, произнес тот и расплылся в улыбке, демонстрируя отсутствие большей части зубов. Немногие оставшиеся выглядели так, что можно было не сомневаться: надолго они здесь не задержатся.
– Тебя как звать? – хмуро осведомился Владан. Улыбка начала медленно таять на лице беззубого.
– Петр, Петр Наговицкий, – с заметной обидой сказал он. – Художник.
– Серьезно?
– Я это, я, – уловив его сомнение, заверил мужчина. – Что тебя к нам привело?
– Ты же слышал. Шошу ищу.
– Он от нас ушел.
– Давно?
Петр задумался.
– Точно не скажу. Вроде недавно. Хотя время относительно.
– Ага. Зима тянется долго, а лето мигом просвистит.
– Точно, – обрадовался Петр. – Чего про дни говорить? Сразу и не поймешь, утро сегодня или вечер…
