– Ничего такого на днях не заметили?
– Нет. А, знаешь… – Женщина вдруг настороженно огляделась и, ухватив меня за рукав, увлекла в сторону от все разрастающейся толпы. – Вы ведь с Сербом, с Владаном то есть, не просто так здесь, верно? Ментам ничего говорить не буду, ну их к лешему. Отца моего посадили и мужа. Правда, за дело. Особенно гниду эту, благоверного моего. Теперь и сына. Старшего. Младший весной выйти должен. О чем это я? Ах да. Не люблю я ментов…
– Вы что-то видели, – напомнила я.
– Точно. Позавчера вечером, стемнело уже, вышла на улицу воздухом подышать, а этот мне навстречу. Юркнул во двор.
– Кто «этот»?
– Откуда ж я знаю. Парень или мужик. В куртке был, и капюшон на глаза надвинут. Еще и отвернулся, чтоб лица его не видела. Хотя и так не разглядишь в темноте-то… Я еще подумала: наверное, к Витьке. У него шалман, как бабка померла. Остальные-то соседи приличные, бог миловал… Ну я и заглянула во двор. Смотрю, точно, к Витьке стучит.
– Может, это был его приятель, которого вместе с ним нашли. Шоша, кажется.
– Шошу я знаю. Он здесь постоянно отирается. Лет с пятнадцати уже конченый наркоман. Значит, Витьку с Шошей нашли? Вот ведь… И Витьку с панталыку сбил, и сам помер… в расцвете, так сказать, жизненных сил… Но если сами они, чего ж ты меня расспрашиваешь? – нахмурилась она.
Хоть мысль и была высказана витиевато, но смысл я уловила.
– Парнем одним интересуемся, – ответила я туманно.
– Так я и говорю, был парень, дверь ему открыли, и он к Витьке шмыг. Я малость с соседкой поболтала и к себе вернулась. Холодно было, а я в шлепках, ноги замерзли. Села чай пить, в окно от безделья смотрю, свет я не включаю из экономии. Это ж грабеж, а не тарифы. Живу одна, а плачу, как за семью из ста человек.
Я испугалась, что до конца этой истории не доживу, но женщина так же внезапно перешла к главному.
– Короче, мне двор очень хорошо видно. Глядь, этот, в капюшоне, вышел, огляделся – и в соседний двор. Не пошел на улицу. Не хотел, должно быть, чтоб его там видели.
– В котором часу это было?
– Не позже десяти. Владану привет передавай. Болтают, вы на районе решили покончить с этими… Ну, кто наркоту продает. Двоих уже с проломленной башкой в больницу увезли.
– Это не мы, – забеспокоилась я.
– Да? Хотя лично мне их не жалко. Хоть всем бошки поотшибайте.
– Это не мы, – с тоской напомнила я.
– Ага. А парень-то вам зачем?
– Какой? – потеряла я нить разговора.
– Знамо дело какой: в капюшоне.
– Просто хотела знать, кто с Шошей дружбу водит.
– А-а… Сказать не пересказать, сколько народу толпами валило, пока он у Витьки жил. Одно время Шоша пропал ненадолго. Я, грешным делом, думала, может, посадили. Даже у Витьки спросила. А Шоша, оказывается, за ум взялся, в смысле, завязал. Чудеса, думаю. Глядь, а он тут как тут, и опять глаза безумные. С неделю здесь ошивается, то есть ошивался, если уж теперь нет Шоши. И Витьки нет. Ох, горе горькое, хорошо хоть, бабка до этого не дожила.
К этому моменту у дома толпились уже человек двадцать граждан, в основном женщины почтенного возраста.
– Любаша, – крикнул кто-то, – чего случилось-то?
– Витька с Шошей померли, – деловито ответила она и поднесла к глазам платок, скомканный и грязный, с намерением зареветь, но передумала. – Передоз.
Новость особых эмоций не вызвала, народ немного пошептался и начал расходиться. Любаша одной из первых. Оставаться здесь и дальше я не видела смысла, поэтому отправилась в офис.
Парень в капюшоне будоражил фантазию. С одной стороны, в появлении у Витьки гостя не было ничего особенного, если уж Любаша заявила, что в квартире настоящий шалман, иными словами, тусовка маргинальных личностей. Пришел он, кстати, не темной ночью, а во вполне гостевое время. То, что привлекать к себе внимания не хотел, тоже понятно. Типы вроде Шоши и того же Витьки популярности не ищут. И то, что парни скончались от передозировки, дело, к сожалению, не редкое. Особенно в Яме, где обретаются оказавшиеся на самом дне…
По дороге в офис я позвонила Владану.
– Как дела?
– Нормально.
– Я поговорила с женщиной из соседнего дома, окно ее кухни во двор Витькиного дома выходит…
– С Любашей, что ли?
– Марич, а ты в Яме всех знаешь? – съязвила я.
– Вроде нет. С Любашиным младшим сыном мы в школе учились.
– Да? Он весной выходит.
– Правда? Вот радость. Успеть бы повидаться, вряд ли он надолго…
– Позавчера около девяти вечера она заметила парня во дворе.
Я поведала о нашей беседе, Владан выслушал и сказал:
– Ты молодец.
– Если честно, она сама ко мне подошла.
– Все равно молодец.
– Не перехвали, зазнаюсь.
– Ничего, потерплю. К Любаше загляну. Пока.
Воодушевленная похвалой, я направилась к офису, но на подступах к нему была остановлена бдительной Тамарой.
– Полинка! – рявкнула она, внезапно появляясь в дверях бара. Я невольно схватилась за сердце. – Давай сюда.
– Что вам? – подходя ближе, осведомилась я, уже догадываясь, о чем пойдет речь. Слухи в Яме распространяются со скоростью лесного пожара в летний зной.
– Опять трупы нашли? Что это за мания? Где вы, там жмурик…
– Господи, – закатила я глаза. – Мы-то здесь при чем? Мы их находим, а жмуриками они становятся без нашей помощи.
– Находите, потому что вечно лезете куда не надо.
– Вы это Владану скажите, – посоветовала я.
– Положим, говорить ему такое я поостерегусь, но душа болит. Оттого обращаюсь к тебе… Кого Господь прибрал?
– Шошу и какого-то Витьку.
– Не знаю таких.
– Удивительно. Любашу знаете? В третьем доме?
– Ну…
– А Витька, следовательно, в пятом.
– Все равно не знаю.
– Сочувствую.
– Поязви у меня, – погрозила она пальцем.
– По-вашему, у меня здоровья много?
– И чего? В смысле, что с этим Витькой и как его…
– Шошей. Скончались. Передоз…
– Тьфу ты, а уж наболтали… чуть ли не башку отрезали. До чего ж брехать любят…
Она вернулась в бар, громко хлопнув дверью. Я только головой покачала.
Оказавшись в офисе, я выпила чаю, после чего устроилась за компьютером, решив составить отчет для нашей клиентки. По мне, так самое время. На отчет ушел примерно час. Владан не появлялся, беспокоить его я не рискнула. Вышла на улицу, хотела отправиться домой, но вместо этого оказалась на скамейке в трех шагах от офиса, оправдываясь тем, что денек погожий, а впереди холода. Однако оправданиям своим не особо верила. Я все больше уподобляюсь местным жителям, вот уже и страсть к скамейкам появилась. Если так пойдет дальше, скоро буду как Тамара.
