Из полевых заметок иерарха Хигира, Зоркого при Имперском Синоде
В каюте хранился целый арсенал любопытных вещиц, собранных со всего Винтерквельда. Здесь тебе и кружка с отчеканенным гербом Ваннеронда и костяной кинжал с рукоятью из кожи ящерицы, а на полу расстелен ковёр из шкуры яка. Два фонаря из цветного стекла заливали кабинет красным и синим светом. Но больше всего Стейнера очаровала музыка.
Сидя спиной к юноше, Ромола бренчала по струнам длинного инструмента с округлым корпусом. Спокойная мелодия передавала истинную глубину её печали. Каждая нота являла собой крошечное чудо; с каждым аккордом слышалась песнь грёз.
В Циндерфеле ни у кого не было денег на подобные изыски. Да что уж изыски – в студёные зимы людских грошей не хватало даже на еду. Музыка в Циндерфеле рождалась лишь из воодушевляющих песен, хлопков для поддержания ритма, топота и хриплых завываний. Инструменты – это нечто за гранью фантастики.
– Откуда взяла такую вещицу? – шёпотом спросил Стейнер.
Ромола оторвалась от игры и краем глаза посмотрела на парня.
– У бывшего возлюбленного. Это домра. – Грустная улыбка коснулась губ чужестранки, и она вздохнула. – Наши пути разошлись, когда я узнала, что он утаивает от меня правду.
Волна грусти нахлынула на Стейнера: он вспомнил о признании отца в кузнице и откровении Хьелль. Да ещё и Вернер своими тайнами насыпал соли на свежую рану.
– Понимаю… – сказал он.
– Я даже не попрощалась, – добавила Ромола, глядя в тёмный угол кабины. – Схватила кошелёк и домру и ушла без оглядки.
– Мне жаль, – посочувствовал Стейнер. – Трудно, когда…
– Вся наша жизнь – это партия в карты с большими и малыми ставками. – Ромола склонила голову набок. – Никогда не знаешь, чем всё обернётся.
Стейнер понимающе кивнул. Карты были ему не по нраву, но чувства морячки знакомы хорошо.
– Когда я встречусь с капитаном? – Его мысли вернулись к каменному причалу, где на прощание он одарил семью гневными взглядами.
Ромола не смогла скрыть веселья.
– Капитана? Неужто парнишка Стейнер ожидал увидеть здоровенного мужчину с длинной бородой и попугаем на плече?
Чужестранка встала и сделала реверанс.
– Ты?
– Боюсь, деревянной ногой я тебя тоже не порадую. – Она расплылась почти в насмешливой улыбке.
– Погоди, но ты ведь рассказчица?
– Ага. По выходным. – Ромола осторожно положила домру на кровать. – Иногда приятно сойти на берег. В каждом городе я провожу одну ночь вне каюты корабля. Какой смысл в плавании, если нельзя посмотреть на мир?
– Да разве в Циндерфеле есть на что смотреть?
– О! Хоть в чем-то мы солидарны. – Прищурившись, капитан села и откинулась на спинку, закинув ногу на колено.
– Чего не сказала при встрече, что ты – капитан корабля? – Стейнер сузил глаза. Появилось ощущение, что его обвели вокруг пальца. Хотя… какая теперь разница.
– В чём смысл? Люди вряд ли отблагодарят за то, что я привела имперцев к их берегам.
– Раз уж обмолвилась, объясни, зачем ты привезла Ширинова и Хигира в Циндерфел?
– А в чём, думаешь, цель людских деяний? – пожала плечами Ромола. – Деньги. Они даровали мне прекрасную репутацию в Империи.
Сжав кулаки, Стейнер отчаянно пытался придумать ответ.
– Ты благородно поступил в трюме с детьми, – заметила капитан.
– А ты уж, наверное, успела доложить Ширинову и Хигиру.
– Ошибаешься. Я не имею привычки болтать впустую. – Ромола налила себе стакан вина. – Но тебе следует быть осторожнее с нелестными высказываниями в сторону Империи. Людей и не за такое убивали.
Стейнер кивнул. Трудно спорить с истиной.
– Но как же тогда рассказчица выжила в Сольминдренской империи? Если Ширинов услышит, как ты рассказываешь сказки о драконах и…
– Они в Империи запрещены, а не в Обожжённых республиках. Это одна из причин, по которой я променяла воды Пепельного залива на Холодеющий океан.
– Получается, ты отказалась от жизни пирата, чтобы стать наёмницей Империи?
– Как же ты молод, – улыбнулась Ромола. – Молодым всё вокруг кажется чёрно-белым. Подожди несколько лет, потом всё поймёшь.
Стейнер огляделся, приметив рамку с иллюстрацией чёрной птицы.
– Резная фигура на носу корабля – это ворон? – полюбопытствовал юноша, стремясь сменить тему разговора.
Ромола кивнула.
– Имя корабля – «Надежда Дозорного». Остаётся надеяться на благосклонность Фрейны. Хотелось бы, чтобы она сберегла нас от несчастий. – Капитан сунула руку под кресло и вытащила увесистый мешок. – Возьми. Мой старый знакомый настоял, чтобы я взяла его на борт.
Стейнер приблизился и узнал отцовский мешок, от которого отказался в Циндерфеле. Вслед за волной облегчения и сожаления нахлынула обида от предательства родных. Неужели они решили, что он настолько глуп или слаб, чтобы стать шпионом? Он уже давно не дитя.
– Возьми мешок, – велела Ромола, заметив его нерешительность.
Корабль накренился и подтолкнул Стейнера в сторону капитана. Из суконного мешка выглядывала деревянная ручка. Он потянул рукоять на себя и увидел большое металлическое навершие.
– Вернер передал, – объяснила Ромола. – Молот твоего прадеда.
Моргнув, Стейнер поднял кузнечную кувалду. Деревянная ручка была отполированной, хотя сам металл уже потускнел. Не самый видный подарок – всего лишь простой инструмент для простой задачи. Но подарки на том не закончились. Пошарив внутри, Стейнер нашёл пару тяжёлых башмаков.
– А эти – твоей матери, – добавила Ромола. – Судя по размеру, она была наполовину огром
[1]…
– Огров не существует, – усмехнулся юноша.
– Верно, – согласилась капитан, отводя взгляд. – Теперь уж нет.
Стейнер проигнорировал комментарий, не сомневаясь, что Ромола шутит. Его мать собственноручно зашнуровала ботинки и носила в холодные дни и во время долгих прогулок. Не башмаки, а произведение искусства. На его ноге они доставали до самых икр.
– У нас ноги одного размера, – пробормотал он.
– Что ж, вероятно, ты тоже наполовину огр, – с улыбкой заметила Ромола.
– Едва ли.
– Ты ещё молод – всё впереди.
– Что, во имя Фрейны, я должен с ней делать? – Стейнер указал на кувалду.
Ромола отмахнулась от вопроса.
– Я всего лишь посланник.
– Мне на острове этим пользоваться? Что будет, когда мы туда доберёмся?
