– Ты всё сам видел, – ответил Тиф.
– Но это одна из немногих уступок, на которые пошла Империя после истребления драконов, – удивился Стейнер уже не уверенный в собственных словах. – Договор, призванный остановить имперскую экспансию.
– Тьфу! Экспансия! Кузнец любит умные словечки? – Спригган сделал затяжку. – И кто же тебе всё это поведал?
– Мой дядя, Вернер, – хмуро ответил Стейнер, – в Циндерфеле.
– А сейчас ты где?
– На острове сумасшедших Зорких?
– Почти угадал, но попробуй ещё разок.
– В ловушке в огромной кузнице с потерянными душами в качестве рабочей силы?
– В первый раз был ближе.
– На острове? – отважился Стейнер.
– Да, на Владибогдане.
– А Владибогдан… не является частью Империи?
– Точно. – Тиф кивнул с торжественным видом. – Владибогдана не существует; он не входит в границы Сольминдренской империи.
Стейнер оглядел пещеру, где не покладая рук трудились Огненные духи. Мечи и щиты, вымпелы и доспехи, ножи и наконечники копий.
– Значит, они могут ковать всё это, не нарушая условий договора…
– Умные ублюдки, а? – Спригган откашлялся. – Мир падёт из-за формальности. С мечами Империя пойдёт на юг, а копьями вооружит гарнизоны Обожжённых республик.
Тиф наклонился и поманил пальцем. Стейнер приблизился, чтобы лучше расслышать собеседника на фоне грохота кузницы.
– Ножами они перережут горло всем, кто высказался против. И когда города-государства Шанисронда сдадутся, а Свингеттевей, Ваннеронд, Дракефьёрд и Нордвласт встанут на колени перед Империей, останется лишь закончить дело.
– Какое?
– Уничтожить тех, у кого кожа не белая. – Тиф наклонился ближе. – Радостная мысль, не правда ли? Я же говорил – полные ублюдки.
– Но чем спригганы, шанишанцы и ямалы не угодили Империи?
– Осмелились сопротивляться. Осмелились обратиться к колдовству. Осмелились отстаивать свои земли.
– Но нельзя ведь весь народ уничтожить.
– Скажи это Императору. – Тиф покачал головой, развернулся и зашагал в темноту.
Стейнер последовал за ним к центру пещеры, наблюдая за дымом от бесконечного огня: он не сгущался, как туман, а дрейфовал в сторону тёмного угла. Тиф поймал взгляд юноши и кивнул.
– Заметил ветерок? Если бы ни трещины, которые впускают и выпускают воздух, мы бы здесь задохнулись.
Ближе к центру Стейнер заметил ещё больше спригганов: около дюжины оторвали взгляд от работы; некоторые нахмурились, но большинство не проявили интереса.
– Значит, вы – рабы, – прошептал Стейнер.
– Все мы рабы, кузнец. Только одни носят цепи, а другие – нет. Но протри глаза, Стейнер, всё не так плохо. В Винтерквельде дела обстоят хуже, чем в рабстве.
Центр пещеры вмещал изношенный временем каменный помост шириной в десять футов. В окружении двух наковален и полки для инструментов находился самый огромный горн. Такой махины Стейнеру видать не доводилось. Мешки с углём лежали с краю, подальше от беспризорных огней и тлеющих углей.
С хмурым лицом Энхтуйя стучала молотом по ярко пылающему металлу.
– Фрёйа милостивая! – прошептал Стейнер.
– Следи за языком, – проворчал Тиф.
– Я никогда не видел людей из Ямала.
– Не вздумай брякнуть какую-нибудь глупость, – предупредил Тиф.
– Её кожа… такая тёмная… Они все такие?
– Да. Кончай с дурацкими вопросами!
Энхтуйя носила большой кожаный фартук из сшитых вместе широких светло-коричневых шевронов, подчеркивающих широкие плечи и строгое лицо. Руки её прятались в плотных перчатках; на шее висел тяжёлый амулет.
– Кими! Бросай металл! – Тиф забрался на помост. – У нас компания!
Энхтуйя повернулась к ним, на её лице особенно бросались в глаза широкий рот и серьёзный взор. Тёмные косы спадали аккуратными рядами, прихваченные возле шеи металлическими кольцами.
– Что в моей кузнице делает северянин? – выпалила она на чистом северном наречии.
– Фельгенхауэр прислала, – объяснил Тиф. – Это не моя идея! – добавил он, как только лицо ямалки ожесточилось.
Энхтуйя выругалась и ударила ногой ведро, перевернув воду прямо на Огненного духа. Тот зашипел и исчез, погасив оранжевые глаза.
Тиф опустился на колени, запачкав штаны мокрым пеплом.
– Ты что наделала? – закричал он. – Несите уголь и растопку! Скорее!
Несколько призраков поспешили исполнить приказ, пока спригган отчаянно пытался развести огонь. Стейнер в ужасе наблюдал, пытаясь игнорировать присутствие Энхтуйи и не попасться под ноги Огненных духов. Призрачные труженики не имели плоти, но каким-то образом умудрялись переносить материальные предметы.
– Что ты делаешь? – прошептал юноша, опустившись на колени возле Тифа.
– Воскрешаю, – ответил тот. – Дух исчезнет, если не развести огонь и не придать ему новую форму. Без дыма нет ему жизни.
Стейнер с восхищением наблюдал, как языки пламени испускали серые и чёрные щупальца, обвивая пальцы Тифа.
– Вот и всё, друг мой, – успокаивал спригган. – Возвращайся-ка в царство живых. – Он нахмурился. – Ну, почти живых…
Рыжая пелена окутала его пальцы, потихоньку разгораясь. Энхтуйя и Стейнер долго наблюдали, как Тиф возвращал искру нежизни обратно в Огненного призрака.
Наконец мужчина с ворчанием поднялся на ноги и повернулся к хмурой ямалке.
– Ещё бы чуть-чуть, и у выражения «испустить дух» появилось бы новое значение, ваше высочество.
Закатив глаза, Энхтуйя пожала плечами.
– Не бывать северянину в моей кузнице, – едва слышно повторила она.
Стейнер сразу вспомнил о Фельгенхауэр, окутанной аурой власти.
– Я сын кузнеца. От меня будет прок, – постарался убедить он. – Я хочу помогать.
– Гляди-ка, – заступился Тиф. – Он желает помогать. Кими, парень не из этих. Я даже осмелюсь сказать, что он ненавидит Империю.
– Не бывать северянину в моей кузнице, даже невзирая на ненависть к Империи.
Энхтуйя сошла с помоста, и глаза Стейнера тотчас расширились – ямалка встала в боевую стойку. Не раз ему доводилось видеть столь грозную позу, как на школьном дворе, так и в таверне.
– Знаете ли, я тоже не рад здесь оставаться, – подметил Стейнер. – Но какой у меня выбор?
– Прочь отсюда, – отрезала Энхтуйя, дёрнув головой в сторону балкона. – Убирайся! Скажи Фельгенхауэр устроить тебя на кухню. Там, вероятно, от тебя будет толк.
– Мой отец – кузнец. – Стейнер сделал шаг вперёд с поднятым подбородком. – Я тоже кузнец. – Он уже понял, что ямалка одного с ним роста и почти такой же комплекции. – Вы не можете отправить меня на кухню. Кем вообще вы себя возомнили?
