– Куда сначала?
– В Академию Земли – святыню Ширинова и большинства противостоящих мне Зорких.
Здание ничем не отличалось от Академии Воды, за исключением его обитателей – коренастых послушников.
– Колдовские силы отражаются на физической форме послушников по мере их использования, – поясняла Матриарх-Комиссар, как будто читая из книги.
– И что это значит? – шёпотом спросил Стейнер, переходя из одной классной комнаты в другую.
– Сначала темнеет кожа. Некоторые подвергаются глубокому изменению, и тогда их кожа становится серой и грубой.
Старшие дети в следующем классе глядели на Стейнера угрюмо и насмешливо, но он не обращал внимания на злобные гримасы, пытаясь вместо этого разглядеть в их лицах признаки колдовской метки. Все они выглядели грязными. Кожа одних детей имела оттенок жухлой травы, других – бледно-серый, отчего вид их казался крайне нездоровым. Юноша вспомнил Маттиаса Жирова, и во рту мгновенно пересохло.
– Матриарх-Комиссар! Какая честь увидеть вас в наших стенах, – сказал послушник. Он поднялся со стула и изящно поклонился.
– А ты чтишь Империю своей учёбой, Константин, – ответила Фельгенхауэр и кивнула учителю.
Зоркий носил выщербленную маску из чёрного металла, однако высеченное на ней мрачное выражение теряло эффект из-за вжатой в плечи головы Зоркого, будто он хотел забиться в угол класса подальше от Матриарха.
– Он сторонник Ширинова? – спросил Стейнер, когда они вышли в коридор.
– Оба они: ординарий Евтохов и Константин. – В голосе Фельгенхауэр отчётливо слышалось презрение.
– Какими умениями владеют дети?
– Достойный вопрос, – похвалила женщина, стоя возле кабинета и слушая за дверью урок. – Те, кто родился с силой земли, редко теряются – они всегда найдут север. При правильном обучении дети способны призвать могучую силу и трансформировать тело в живой гранит. Пример ты видел сам.
Стейнер кивнул, но ничего не ответил.
– Обученный Зоркий силой мысли поднимает предметы с земли, – продолжала Матриарх-Комиссар.
– Как Ширинов поднял Максима.
Фельгенхауэр кивнула.
– Самые сильные из нас умеют превращать плоть в камень.
В конце коридора на страже стояли два солдата. Матриарх-Комиссар оценивающе глянула на каждого из них и разразилась громкой тирадой недовольным тоном на сольском языке.
– Что вы им сказали? – поинтересовался Стейнер, выходя из академии.
– Велела отполировать ботинки, почистить плащи да почаще мыться. Раз не хотят хранить мне верность, пусть хотя бы выглядят как солдаты.
* * *
Можно было бы сказать, что здание Академии Пламени тоже ничем не отличалось, если, конечно, не иметь обоняния.
– Что это за запах?
– Сера. Дети, рождённые с силой огня, зачастую издают неприятные запахи. Знавала я человека, который пах копотью… – Матриарх-Комиссар внезапно затихла.
Стейнер огляделся.
– Вам плохо?
– Что? Нет. Всё в порядке. Запах… Большинство учеников пахнут серой, или серой самородной, как называют этот элемент в Хлыстбурге.
Уроками Матриарх-Комиссар не интересовалась, но сосредоточила внимание на солдатах, высказав им суровые упрёки.
– Какие силы у этих детей? – спросил Стейнер, поднявшись на этаж выше.
– Сам погляди, – ответила Фельгенхауэр, указывая на просторную комнату без мебели.
Как оказалось, мебель отсутствовала неспроста: рядом друг с другом стояли трое детей лет четырнадцати, извергая огонь, как Аурелиан.
– Думаю, лучше уйти, – поторопил начальницу Стейнер. В горле его пересохло; сердце в груди забилось сильнее.
– Погоди, ещё рано, – возразила Фельгенхауэр.
В углу комнаты прямо перед послушниками стоял ещё один ребёнок. Одежды на нём не было, но нагота его совсем не смущала.
– Что, во имя Фрейны, здесь происходит…
Фельгенхауэр поднесла палец к губам угловатой маски, призывая к молчанию.
– Смотри.
Нагой послушник превратился в живой язык пламени, окутанный оранжево-красным вихрем.
– Пугающее зрелище, – прошептал Стейнер.
– Огонь – величайший из даров дракона. Дети обладают способностью вызывать пламя, вдыхать его, производить удушающие клубы дыма, бросать огненные стрелы, будто копья. Они становятся неуязвимыми к ожогам. Когда Император прикажет им идти на Шанисронд, нападение их сравнится с возвращением драконов.
Фельгенхауэр развернулась и зашагала вниз по лестнице, оставив смущённого Стейнера стоять под гневными взглядами послушников.
– Полагаю, вам известно о Жирове, – пробормотал юноша.
Матриарх-Комиссар ждала его перед дверью в Академию Воздуха, сцепив руки в замок за спиной и гордо подняв подбородок.
– Вы не зайдёте?
– Нет смысла. – Фельгенхауэр рассматривала горы высоко над площадью. – Если дождь не слишком сильный, Зоркие отводят послушников в скалы. Они утверждают, что нельзя научиться силам ветра, если не ощущать его на собственных лицах. По мне, они безумцы.
– Здесь живёт Сребротуман?
– Не совсем. Сребротуман не преподаёт в школе. Он владеет силами ветра и огня. Никто не знает, где он живёт. Он просто существует.
Фельгенхауэр направилась прочь, не дав Стейнеру возможности продолжить расспросы.
– А что значит слово «Voda»? – крикнул Стейнер, когда Матриарх-Комиссар перешагнула порог последней академии.
Она повернулась, пока он поднимался по ступенькам.
– Это «вода» по-сольски.
– Но силы воды исходят не от драконов. – Юноша с гордостью озвучил то немногое, что знал о колдовстве.
– Да ты эксперт, – протянула Фельгенхауэр безразличным тоном. – В Империи, если ты не Зоркий, подобные знания приведут к твоей гибели.
– Я, э-мм, где-то подслушал это, сам не помню где. – Стейнер улыбнулся и пожал плечами.
– В Академию Воды отправляют детей, рождённых с силой водной стихии, – тихо произнесла Фельгенхауэр. – Послушникам не подходит имперский стиль преподавания. Мы призываем их использовать другие силы, обучаем другим дисциплинам.
– Вызывающие дождь Зоркие нынче не в почёте? – глядя в нахмуренное небо спросил Стейнер.
– Почти никто не завершает обучение, – пояснила Фельгенхауэр.
– Почему?
– Потому что в первый год выживают лишь единицы.
* * *
Стейнер ворочался на кровати, отбрасывая ногами простыни, которые так и норовили спеленать его.
Жиров.
