В конце концов Жора сорвался и закрутил очередной бурный, но непродолжительный роман с одной симпатичной свидетельницей, у которой среди многих достоинств была и профессия врача-стоматолога. Так что к тому времени, когда и этот роман бесславно завершился, Жора хотя бы подлечил зубы.
Очередное собрание в кабинете Реваева не было наполнено оптимизмом. Новых зацепок в деле пока не появилось. Рыбалко, проторчавший целый день в управлении по обороту наркотических средств, вернулся только с обещаниями «непременно помочь и предоставить всю представляющую ценность информацию». Мясоедов, проведший день в университете, сумел узнать, что на третьем курсе Панфилова писала курсовую работу. Формой работы было журналистское расследование, а тема этого расследования звучала так: «Роль наркотиков в жизни современных творческих личностей».
— Я поговорил с ее преподом, — рассказывал довольный Рыбалко, — так вот, он утверждает, что работа была просто бомба. Эта девица, Панфилова, ухитрилась затусоваться с нашей столичной богемой, стала там почти своей и вела всякие разные разговоры навроде того, что «правда ли, под кайфом музыка лучше сочиняется?» и все в таком духе. Сама она тайно это все писала на диктофон. И в итоге описала в своей курсовой. Так вот, этот ее завкафедрой был просто в восторге. Он говорит, что курсовая потянула бы как минимум на дипломную работу, а как максимум на несколько уголовных дел. Представляете? — Рыбалко довольно улыбнулся.
— Замечательно, Дмитрий, где курсовая? — проявил нетерпение Реваев.
Улыбка на лице оперативника погасла.
— Вот тут профессор, конечно, накосячил. По их внутренним правилам курсовые работы должны храниться на кафедре два года, после чего их отправляют в утиль. Но как мне старикан объяснял, у них столько всякой макулатуры, что каждое лето, после переводных экзаменов, они все подчищают. В общем, — вздохнул Рыбалко, — курсовой нет.
— Про диктофонные записи, думаю, и смысла нет спрашивать.
Рыбалко согласно кивнул.
— На кафедре их нет, а в квартире мы их тоже не обнаружили.
— У вас что-то есть интересное? — Полковник повернулся к Крыловой.
— Пока, к сожалению, ничего стоящего, Юрий Дмитриевич, — отозвалась Виктория.
Оба оперативника тут же с любопытством уставились на нее.
— Не может этого быть, — притворно вздохнул Рыбалко, — я вот когда смотрю на нашего аналитика, всегда вижу что-нибудь интересное.
— Это точно, — подхватил Мясоедов, — с какого ракурса ни посмотри, что-нибудь да увидишь.
— Юрий Дмитриевич, — вспыхнула Вика, — приструните этих идиотов, пожалуйста!
— Ты заметил, нас второй день в этом кабинете кличут идиотами? — Мясоедов повернулся к своему напарнику.
— Нас здесь не любят. — Рыбалко покачал головой и попытался сделать вид, что вот-вот заплачет.
— Идите уже, клоуны. — Реваев еле сдерживался от смеха. Когда оперативники вышли, он обратился к сидевшей с каменным лицом Виктории: — Не обижайся на них. Ты же знаешь, как они на самом деле к тебе относятся.
— Страшно даже подумать, как они относятся ко мне на самом деле. Иногда мне кажется, что я для них персонаж из японских эротических комиксов.
— Почему из японских? — уточнил Реваев.
— Потому что… — Вика опять покраснела, — не важно, Юрий Дмитриевич. Разрешите идти? Я хочу сегодня успеть просмотреть все файлы Фроловой.
— Да, иди, конечно, — согласился полковник. Он снял очки, привычным жестом потер переносицу. — По моему запросу ответ еще не пришел?
— Пока нет. — Виктория остановилась в дверном проеме, красиво обернулась.
Реваев водрузил очки обратно на положенное им место и невольно залюбовался ее силуэтом.
— Как только будет ответ, сообщите мне сразу же.
— Конечно, Юрий Дмитриевич.
Полковник остался в своем кабинете один. Хотя, конечно, один он не был никогда. Его мысли, предположения, выстроенные логические цепочки всегда были его незримыми спутниками и собеседниками, где бы он ни находился. Порой они проникали даже в сон полковника, после чего он приходил утром на работу с горящими глазами и удивлявшими его коллег версиями. Однако сейчас в кабинете стояла полная тишина. Не было ни идей, ни уж тем более логических построений, которые могли бы помочь продвинуться в раскрытии этого двойного убийства. А предположения требовали подтверждения фактами, которых Реваеву пока катастрофически не хватало. Юрий Дмитриевич вбил несколько слов в строку запроса поисковика. Несколько секунд он смотрел на экран, потом вздохнул и закрыл страницу. Японские комиксы, надо же! Большие настенные часы, висевшие прямо перед ним, показывали без пяти четыре. В это время следовало встать, выйти из кабинета, подняться этажом выше и, пройдя через приемную, оказаться на отчете у начальника следственного отдела. Именно так Реваев и поступил.
Последняя неделя марта — это время, когда весна обычно по-настоящему приходит в столицу. Ночью перестают замерзать набухшие за день лужи. Вдоль теплотрасс и воздуховодов метро появляются свободные от снега куски грязи. И пусть, как правило, пасмурно, сыро и ветрено, чувствуется — это она. Это пришла весна. А если вдруг в какой-то из дней ненароком выглянет слабое, изможденное столичное солнце, которое тоже сильно пострадало от зимнего авитаминоза, ты понимаешь — счастье есть.
Этим утром Юрий Дмитриевич Реваев был вполне счастлив. Все началось с того момента, когда он проснулся. Как ни удивительно, это произошло еще до того, как будильник на телефоне начал издавать свое традиционное пренеприятнейшее жужжание. Обычно Юрий Дмитриевич весьма любил поспать, и, как это бывает у большинства людей, его сон был особенно крепок под утро и достигал пика своей крепости именно в момент срабатывания будильника. Этим утром, однако, Реваев проснулся, нащупал в темноте очки, телефон, затем нашарил ногами тапочки и тихонько вышел из спальни.
Удивительная вещь — утро. Днем всегда спешишь и не успеваешь, не задумываясь, теряешь драгоценные минуты на то, чтобы поболтать с коллегой, выпить лишнюю чашечку кофе или узнать последние новости в Интернете, ведь мало ли чего могло случиться за прошедшие с последнего визита в Яндекс полчаса. Вечером все еще хуже. Добравшись наконец до дома, плотно перекусив и обессиленно упав на диван в гостиной, начинаешь, вопреки советам старика Шляпника, убивать время. Телевизор бьется в неравном бою с Интернетом, и наконец усталый и измученный организм решает отойти ко сну. Порой это происходит на полчаса раньше или позже, в зависимости от выбранного телеканала. Совсем другое дело — утро. Сколько всего можно успеть сделать, если встать на полчаса раньше. Во-первых, организм изначально испытывает небывалое чувство гордости за самого себя, что сумел так рано подняться. Никогда не испытаешь такое чувство гордости, если ляжешь на полчаса позже. Как правило, ложась позже, человек чувствует себя полным идиотом, так как заранее понимает, что утром не выспится. Во-вторых, пусть даже, как всегда, варишь себе овсянку и собираешься на работу, ты получаешь от этого удовольствие, так как впервые в будний день делаешь это не спеша. От этого не теряется галстук, не пригорает каша и даже, о чудо, впервые за несколько лет получается сварить столь любимое яйцо в мешочек.
