Оказалось, что за разговорами мы дошли до самого конца галереи. Передо мной висел еще один портрет, последний. И с него опять смотрела я, облаченная в черное траурное платье. Только вот глаза были пусты. Женщина на картине была или мертва, или безумна.
Внутри все сжалось. Она так отличалась от той, первой – живой, любящей и такой любимой. В этой же не осталось ничего, лишь плотно сжатые губы и вздернутый подбородок говорили о ее обиде на весь мир, о крушении надежд, о злости и… и желании отомстить. Только вот кому? Вряд ли Катарина сама знала ответ на этот вопрос.
– Этот портрет нарисовали накануне приезда Райлена, за несколько дней до самоубийства Катарины. А еще через месяц нового короля вызвали в академию, где готовился предстать перед богами последний из Аталанов – магистр Ангус Аталан. Когда монарх добрался до замка, старик уже практически никого не узнавал и метался в бреду. Он постоянно шептал, что мир мертв, что Саатар проклят и никому нет спасения. Тогда Райлен спросил его, что может помочь миру? Ангус совсем ненадолго пришел в себя, но, на мой взгляд, все же бредил. Потому что сказал совершенную несуразицу.
– Что… Что он сказал?
– Когда истинная Аталан откроет своему дракону небесный путь, проклятье падет. И лишь тогда мир возродится.
– Если вы считаете все это бредом, то почему драконы так надеются встретить среди избранных потомков почивших Аталанов?
– Потому что старый Ангус оказался прав, и мир умирает, Саманта. Магия уходит из Саатара. Она утекает, словно вода сквозь песок. Завеса истончилась настолько, что очень скоро мириады существ бездны хлынут в наш мир, уничтожая на своем пути все живое. И это не сказка, а суровая реальность, маленькая герцогиня. – Терион печально улыбнулся.
– Скажи, ты решил мне помочь, потому что я очень похожа на нее? – Я кивнула на портрет.
– Нет, Саманта, я решил тебе помочь, потому что ты очень похожа на ту Катарину, чей портрет висит первым. Твое сходство настолько поразительно, что, увидев тебя, я ощутил надежду. Надежду на то, что будущее все же возможно. Дай Элиону шанс ради себя, меня и всех, кто живет на Саатаре, а я буду рядом и помогу всем, чем только смогу.
– Но я не могу сдаться Каррам без боя! – заявила я, вдруг вспомнив неприятную улыбку Кати.
– О, этого я и не прошу. Напротив, борьба лишь распаляет чувства, Сэмми! – Теперь маркиз стал прежним ехидным Терионом. – Клянусь, о наших шалостях не узнает никто, даже Тарк! Хотя, видит святая семерка, у меня не было от него секретов!
Я хотела ответить что-то не менее пафосное и ядовитое одновременно, но на одном из перстней Терри засиял камень.
– Прошу простить, герцогиня, – извинился он. – Меня вызывают, а король не любит ждать.
– Я понимаю.
– Но завтра… Завтра я в полном вашем распоряжении, миледи. Мы едем за покупками. И, Сэмми, если не хочешь ни с кем встречаться, сверни в третий коридор направо, как только спустишься с лестницы. Он выведет тебя прямо к крылу герцога.
– Спасибо вам, милорд, – присела в реверансе я. А благодарила за все: за то, что он есть, за то, что объяснил, за то, что рассказал, и за то, что я почувствовала себя нужной.
Маркиз скривился.
– Лучше просто Терри. Из твоих уст мое имя звучит так мило!
Он напоследок подмигнул и скрылся за неприметной дверкой в конце галереи.
Оставшись одна, я еще раз прошла вдоль портретов. Останавливаясь у каждого, всматривалась в лица и думала-думала… Что-то не сходилось в рассказе Терри. Была там какая-то деталь, которую я раз за разом упускала. Да и страшная сказка, что рассказывали мне мама и Мари, кардинально отличалась от исторической хроники. Нужно летописи прочитать самой. Нет, прочитать недостаточно – нужно изучить, сравнить и запомнить все до мелочей.
День выдался суматошным, и усталость брала свое. Последний раз взглянула на счастливую Катарину с ее светловолосым Ривсентом и только тогда позвала Хоука.
– И как это понимать? – спросила я, когда дух появился передо мной. – По-твоему, здесь никого нет?
Невысокий кавалер низко склонил голову, всем своим видом признавая вину, но вот хитрый блеск глаз выдавал его с головой.
– Хозяйка Сэмми просила меня спрятать ее от герцога. Черные драконы уже несколько поколений обходят старую галерею стороной, упорно делая вид, что ее не существует. Кроме того, я запечатал вход, чтобы вам никто не помешал предаваться душевным терзаниям.
– Как ты тогда объяснишь присутствие здесь маркиза? Досадная случайность?
– Нет, случайности в этом нет. Маркиз часто посещает это место, подолгу смотрит на портреты. Он изучил в дворцовой библиотеке все, что относится к тому периоду, когда жили все эти люди. И я подумал… – Хоук виновато взглянул на меня. – О хозяйка Сэмми, вы сами приказали мне самостоятельно принимать решения! И мне показалось правильным познакомить вас.
– То есть ты хочешь сказать, что все рассказанное Дуоли – правда?
– Истинная, но, возможно, не вся.
– А если бы я спросила об этом тебя?
– То я ничего не смог бы вам рассказать. У хранителей свой кодекс, нарушить который означает исчезнуть навеки. Духи не могут вмешиваться в дела смертных, но все же могут давать небольшие подсказки. Мы не помним прошлое, не знаем будущего и не живем настоящим. Мы просто существуем. Я могу показать вам любой уголок замка, могу накормить, провести, подсказать, помочь с любой бытовой мелочью, но раскрыть то, что скрыто веками, я не в силах.
– И твоей подсказкой стал маркиз? Ты считаешь, что я не зря ему доверилась?
Хранитель замерцал, став полупрозрачным.
– Не зря. Кроме того, у вас весьма много общего.
– Знаю-знаю, он друг короля, а я жена герцога.
– Не только.
Хоук вновь стал вполне осязаем.
– Не только? Скажешь? Или это тоже строжайший секрет, который духи не могут поведать смертным? – скептически ухмыльнулась я. Слишком много тайн на меня сегодня свалилось.
– Пожалуй, это я могу сказать без опасений за свое дальнейшее существование. В маркизе тоже течет древняя кровь Аталанов. Совсем капля, изрядно разбавленная кровью драконов, но она есть. Правда, ее количества недостаточно, чтобы хранитель замка признал в нем полноправного хозяина.
– Дуоли мой родственник?
Не знаю, какие чувства сейчас во мне преобладали: удивление или радость.
– Дальний. Настолько дальний, что ваше родство практически теряется в веках. И все же я чувствую на нем отпечаток вашего рода.
Маркиз мне нравился, очень. И меня тянуло к нему, но не как к мужчине, хотя он весьма привлекательный, а скорее как к брату. Теперь стало предельно ясно, отчего возникли подобные чувства к совершенно незнакомому человеку. Хм-м… Человеку ли? Кажется, я кое-что упустила из сумбурного объяснения хитреца Хоука.
