— Володя, определи, — приказал лейтенант Гришечкин, когда мы вошли в полицейский участок. Никто не сопротивлялся. Все было мирно и почти чинно.
— Так, девушки, не задерживаемся, — весело произнес весьма симпатичный брюнет. Меня очень удивила та атмосфера, в которой я оказалась. Как-то по-другому представляла себе полицейский участок. Не знаю, как именно, но по-другому. Правда, проститутки при более близком знакомстве оказались теми же обычными женщинами со своими проблемами, которых встречаешь каждый день на улице, только с весьма специфической работой и соответствующим поведением.
Довольно быстро всех под несколько сальные шуточки жриц любви сопроводили в камеру. Там уже находилась непонятного возраста тетенька в обносках и соответствующим запахом помойки. Я определила ее, как женщину без определенного места жительства или попрошайку. На против нее сидела вполне приличная, очень приятная на вид женщина, от которой разило… нет, воняло котами. Не самый приятный запах, особенно для оборотня. Пускай и для слабой полукровки. Все-таки во мне была часть оборотнической крови, а моя волчица просыпалась… Порадовалась, что сейчас не ощущала своей девочки. Неуверена, что она бы чего-нибудь такого эдакого, вроде горящих глаз или неожиданно отращенных клыков или когтей, не выдала. Я замешкалась на секунду на входе, не решаясь войти, за что тут же получила увесистый пинок в спину от путаны. Чуть не упала, с трудом удержавшись на ногах. Как потом выяснила… от Марии. Марии, которая не сочла нужным извиниться, наоборот…
— Чего застыла? — грубо спросила женщина. — Особое приглашение требуется? — и эта особа менее часа назад обнимала меня и сочувствовала. Неисповедима душа проститутки.
А дальше время, словно, застыло. Нет, оно определенно текло. Но текло столь медленно, что я готова была завыть от отчаяния. Обо мне, будто бы, забыли. Сначала вызывали прибывших со мной жриц любви. Вызывали по одной. Видимо, оформляли протоколы. Затем приехал муж за Верой Федоровной. Выяснилось, что эта любительница котов поспорила с соседкой по коммунальной квартире. Один из Мурзиков или Барсиков проскользнул в комнату Зои Михайловны и нагадил… куда нагадил она не уточняла. Слово за слово… В итоге женщины сцепились. Сожитель Зои Михайловны вызвал полицию. Веру Федоровну увезли в участок за дебоширство. Признаюсь, честно, облегченно вздохнула, когда несчастную кошатницу супруг вызволил из заточения.
Я все еще продолжала оставаться в камере, когда за окном начало светать. Устала. Измучилась. Но о том, чтобы спать или хотя бы вздремнуть на тюремной лавке, речи не шло. Мне было неспокойно. Мне было некомфортно. Я боялась, что меня могут ограбить. Да, черт, я, вообще, не понимала, что происходит. Чувствовала себя незащитной и очень уязвимой. Чем больше времени проходило с момента задержания, тем сильнее волновалась. К тому моменту, когда отпустили жриц любви, а я осталась наедине с вонючего бомжеватого вида теткой, я уже не только нервничала, я по-настоящему психовала. От моего прежде аккуратного маникюра не осталось даже следа. Я просто изгрызла все ногти, хотя от этой привычки излечилась еще в далеком детстве. Помню, тогда еще была жива бабушка. Она каким-то горьким соком смазывала мои пальчики, пока я не забыла об этой дурной привычке навсегда.
Я находилась в камере уже несколько часов, а никакого протокола, похоже, составлять не собирались.
— Извините, за что вы здесь? — тихо обратилась к женщине. Одна сумасшедшая идея лихо пронеслась в мыслях, но я за нее отчаянно уцепилась. Возможно, просто от безысходности. Мне было страшно осуществлять ее, но другого выхода пока не видела. Я подумала, что, если эту грязную женщину отпустят… почему бы мне с ней не поменяться местами. Да, неприятно. Но я вполне могла бы это пережить. Мне даже было чем стимулировать ее желание. Чем заинтересовать…
Она промолчала.
— Вы здесь давно? — предприняла новую попытку. Здесь полицейский участок. Обычный полицейский участок, не тюрьма. Но вот сколько могут держать в полиции, не представляла.
В голове лихорадочно проносились фразы из каких-то фильмов:
«Вы задержаны на трое суток».
«Я могу задержать вас здесь четырнадцать дней».
Я не понимала, чего ожидать от этой ситуации в целом. Из-за волнений не могла мыслить разумно. Хорошо, что хоть женщина не реагировала на меня. Сделав еще несколько попыток сблизиться с оборванкой и предложить ей свой безумный план, вспомнила, что паспорт забрали полицейские. А, значит, если я выберусь из полицейского участка… в общем, без документов это не имело никакого смысла. Ведь даже обычный билет на поезд мне не продадут. А в таком виде, в каком могла оказаться, даже с рынка бы прогнали, несмотря на наличие денег.
В этот самый момент дверь в камеру распахнулась:
— Байкова, на выход, — скомандовал незнакомый мужчина. То ли произошла пересменка, то ли я просто не видела этого представителя закона раньше. Но он, в отличии от остальных, никакого уважения или сочувствия ко мне не испытывал. Наоборот, окатил таким презрением, что я невольно вздрогнула. Я, словно, могла ощущать его неприязнь ко мне на физическом уровне.
Поднялась и послушно подошла к двери. Помнила советы проституток о том, что стоит делать то, что говорят. Хотя, надо отметить, что сами-то они вели себя по-другому. Например, постоянно пререкались, вступая в словесные перепалки с представителями закона… даже предлагали свои услугу вместо штрафа.
— Руки, — приказал полицейский. Я не понимала, что мне делать, поэтому стояла и не шевелилась. — Руки протянула, — недовольно рявкнул мужчина.
Вытянула руки перед собой. Мои глаза, вероятно, приняли форму чайных блюдец, когда я увидела в руках у стража закона весело звякнувшие наручники. Луна! В тот момент мне стало по-настоящему страшно.
Полицейский защелкнул наручники на левой руке, а дальше… Дальше я даже вздохнуть не успела. Он схватил меня за запястье, резко дернул и завел руку за спину. Почувствовала боль. А мужчина тем временем застегнул наручники на второй руке.
— Пошла, — он небрежно подтолкнул в спину.
Я пошла. Благо, у меня на ногах не было шпилек. Ведь, когда готовилась к побегу, успела подобрать удобную обувь. Иначе бы оказалась на полу.
Ощущала себя мерзко. Пока шли получила еще несколько тычков в спину. Сложилось такое впечатление, что полицейский просто получал удовольствие от моего унижения.
Открыв безликую дверь какой-то комнаты, он снова толкнул. Достаточно сильно.
— Чего застыла? — насмешливо поинтересовался служитель закона. Сделала несколько шагов и быстро огляделась. Комната очень напоминала допросную из фильмов. Стол и два стула друг на против друга составляли весь интерьер данного помещения.
Мужчина схватил меня за предплечье и грубо уложил на стол. В следующий момент одна моя рука была освобождена. Я не знаю каким чудом мне удавалось сдерживать себя, чтобы не разреветься. Да, в камере мне было некомфортно, но мне не было так страшно. Я скорее переживала из-за того, что вынуждена была находиться в неизвестности. А неизвестность, на мой взгляд, порой страшнее самого наказания. Но вот сейчас я была бы рада возвращению в камеру. Вроде бы полицейский не делал ничего такого. Отчим или Родцев были куда более грубыми… даже тот же Исаев иногда позволял себе быть резким и жестким. Но вот неприятное чувство… возможно, интуиция нашептывала, что все только начинается.
