— Сходить за ним? — предложил Дмитрий Сергеевич.
— Нет, дорогой, в другой раз. А сегодня уже поздно, девочкам спать пора.
— Ну, бабушка-а! — заныла Юлька.
— Нет, девочки, пора молиться и в постель, — сказала Александра.
— Мы не устали! — сказала Аннушка.
— Бабушка устала, — строго сказала Александра и поднялась.
— Большое вам спасибо за реквием в честь наших талабских героев, Александра! — сказала Анастасия Николаевна. — А остров Залита, конечно, со временем переименуют, так не оставят. Может быть, я еще успею разок туда съездить и поговорю с местными рыбаками. Вот как растает лед на озере, так и поеду, поближе к лету. А теперь — спать, девочки!
— Я их провожу, — сказала Александра, возвращая гитару Дмитрию Сергеевичу. — Спасибо!
— Это вам спасибо, Александра. Девочки в сопровождении Александры отправились в отведенную им комнату, а бабушка с Дмитрием Сергеевичем остались допивать чай.
— Да, вот это — настоящее! — сказала бабушка, глядя на дверь, за которой скрылись внучки и их гувернантка.
— Так значит, вы мой выбор одобряете, Анастасия Николаевна? — спросил Дмитрий Сергеевич.
— Конечно, одобряю, Митя, о чем тут говорить! — с радостью ответила бабушка.
— И благословите, если я попрошу?
— Заранее благословляю! — сказала бабушка и перекрестила Дмитрия Сергеевича, а он в ответ поцеловал бабушке руку.
Через три дня Дмитрий Сергеевич уехал обратно в Петербург, а девочки и Александра остались с бабушкой до конца каникул и провели их очень весело и с пользой: съездили в Псково-Печерский монастырь. Бабушка с Александрой окончательно подружились и, похоже, уже души друг в дружке не чаяли.
А вот Кире в Петербурге было совсем не весело. Душа у нее болела и ныла, и чем ближе подходил срок окончания каникул, тем тяжелее ей становилось. Она и ждала возвращения Юлианн, и боялась его. Еще она беспокоилась, как бы Жанна, узнав о перестройке сарая в часовню, не устроила какую-нибудь крупную пакость. Каждый день она ходила к строящейся часовне проверять, все ли там в порядке? Пока все было на месте, никто, кроме нее, к бывшему сараю не ходил — это она по следам видела.
Вернулась из санатория Гуля: бабушка с дедушкой возили ее туда для поправки здоровья.
Им показалось, что ненаглядная их Гулюшка в последнее время что-то похудела. Она и вправду похудела и стала гораздо стройней: зайцы помогли! Гуля вернулась на остров и сразу же позвонила Кире.
— Юлианны уже вернулись из своего Пскова? — первым делом спросила она.
— Ой, нет, слава Богу!
— Почему «слава Богу»? И чего это ты вдруг о Боге вспомнила? Случилось что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Случилось! Сейчас прибегу к тебе и все расскажу.
Разделенная с другом беда, как известно становится вдвое легче. Кира без утайки рассказала Гуле, как ее снова облапошила хитрая ведьма Жанна:
— Так ты что, продолжаешь с ней встречаться?
— Нет, конечно!
— Ну так и не встречайся больше. Ведьмам только не надо оказывать никакого внимания — они и отсохнут.
— Это значит — больше никогда не ходить к Юлианнам, — упавшим голосом сказала Кира
— Почему «не ходить к Юлианнам»? — удивилась Гуля.
— Ну, во-первых, я же их предала! Oни меня не простят… А во-вторых, как можно ходить к ним в дом и не встречаться с Жанной?
— Что Юлианны тебя не простят — это Кирочка, полный вздор! Они православные, они не могут не простить!
— Ты думаешь?
— Уверена!
— А может, мне тоже стать православной, чтобы они меня поскорее простили?
Ох, как велик был для Гули соблазн воспользоваться случаем и немедленно тащить Киру креститься!
— Ни в коем случае! — строго сказал ей Ангел Натан. — Это будет насилие над душой, Господу этого не надо!
Поколебавшись с минуту, Гуля твердо сказала:
— Нет, Кира. Ссора с подружками — не причина для крещения. Врать в Церкви нельзя, а если ты скажешь правду — тебя ни один батюшка не допустит к крещению.
— Вот и Церкви и Богу вашему, выходит, я не нужна! — сказала Кира и заплакала.
— А вот теперь — можно! — сказал Ангел. — Помоги тебе Господь, моя девочка, найти правильные слова!
Гуля обняла Киру, прижала ее залитое слезами лицо к своему пухлому плечу и стала жалеть и уговаривать подружку, как маленькую.
— Ты всем нам нужна, Кирочка, Сухарик ты наш миленький, мы все тебя любим! И я, и Юлианны, и Александра, и Сам Господь Бог!
И знаешь, Он-то тебя как раз больше всех любит!
— Чего Ему меня любить, Он же меня и не знает вовсе! — всхлипнула Кира.
— Знает, знает, не беспокойся! Господь всех знает, каждого человека на земле и о каждом беспокоится. А больше всего о тех, кому сейчас плохо.
— Ну, не знаю… Я, конечно, верю, что Бог есть и всех вас, верующих, любит, я вот только никак не могу поверить, что Он и на меня обращает внимание.
— Подожди, подожди, Сухарик, а откуда ты знаешь, что Бог есть?
— Ну как же! Вот приехала в прошлом году Аннушка, и она была лучше нас всех. А потом в Бога поверила Юлька и тоже изменилась. И вас с Юриком не узнать с тех пор, как вы в Бога стали верить. Значит, это Бог вас всех изменил!
— И как же, по-твоему, мы изменились? Кира подумала, а потом сказала:
— Ну, вы стали лучше себя вести, конечно, только это не главное!
— А что — главное?
— Главное, что вы все стали как-то по-другому любить друг друга, по-настоящему любить.
— Точно, Сухарик! Только удивительного тут ничего нет, потому что Бог есть Любовь!
— Как-как?
— Бог есть Любовь. Это самая главная правда о Боге.
— Выходит, я вижу Бога в вас?
— Ох, не знаю, Кирка! Это для меня сложно… Послушай, знаешь что? Давай я тебя познакомлю с нашим батюшкой, и он тебе все про все объяснит как следует. А то я еще чего-нибудь напутаю…
Кира задумалась.
— Знаешь, Ватрушечка, ты не обижайся, только я бы лучше пошла в тот храм, куда ходят Юлианны. Они столько говорят о своем отце Вадиме! Вот как бы мне с ним познакомиться?
— Ой, да очень просто! Ты пойди в храм за час до вечерней службы и там его подожди.
— А он захочет говорить со мной?
— Конечно! Если не сразу, то назначит тебе какое-нибудь другое время.
— А ты не можешь меня проводить?
— Да запросто!
У Киры высохли слезы. Как хорошо, что ей в голову пришла эта спасительная мысль! Да, она пойдет в храм Рождества Иоанна Предтечи, разыщет там отца Вадима, у которого исповедуются Юлианны, и не только расспросит его о Боге, но и все ему о своем предательстве расскажет! И пусть этот их батюшка потом сам все Юлианнам передаст. А если они ее не простят, то потом она больше на глаза им не покажется и даже по Вязовой улице ходить никогда не будет! Но зато у нее, может быть, будет тот же Бог, что и у них, и она уже больше никогда ни одного предательства в своей жизни не совершит!
