«Знаешь, мать боится, что чокнутый брошенный сынуля ее прибьет, поэтому сбежала», — я просто не могла.
— Днем? — удивился мужчина. — А что Маша днем делала дома?
— Ей пришлось вернуться. Явился ее знакомый. Несколько ненормальный, — я повертела пальцами у виска, жестами показывая насколько он свихнувшийся. — Представь, связал Темку, меня. Угрожал, — решила все-таки пересказать отцу основные события. Что-то подсказывало, если не сегодня, то в любой другой день братец может проболтаться. Тогда только будет хуже.
— Да ты что! — изумился отец. — Ты в порядке? — он очень пристально посмотрел на меня.
— В относительном, — показала запястья, на которых виднелись следы от ремня.
— Бедная девочка. Он больше ничего не пытался сделать? — подозрительно спросил отец.
— Нет, — делиться тем, что произошло, не стала. — Пап, я там макароны отварила и котлет поджарила, — постаралась перевести внимание отца на другую тему. Представила, как он будет переживать, когда заблудшая мачеха не явится домой. Сейчас, когда прошло несколько часов после тех событий, мне показался полным бредом рассказ матери об оборотнях, а также ее опасения. Да, Влад — ненормальный, но нельзя же просто так взять и убить человека, при этом поставив семью в известность о своих планах. Убедила себя в том, что просто оба, мать и сын, психически нездоровы. Надеюсь, Артему в будущем так крышу не снесет.
Ужин прошел относительно спокойно. Брат вел себя несколько несвойственным ему образом. Сидел и молчал, был какой-то весь притихший и, словно, забитый. Я списала это на посттравматический синдром. Отец пытался узнать, как он. Но Артем нахохлился еще сильнее, и родитель от него отстал. Сама чувствовала себя не лучше. Не сказать, что на меня так уж сильно повлияло изнасилование. Было просто жутко противно таким образом расстаться с невинностью. Чувствовала себя грязной. Вряд ли я смогу спокойно смотреть на молодых людей в ближайшие месяц-два, а о близких отношениях теперь даже речи не шло. Но я надеялась, месяцев за шесть ко мне вернутся прежняя жизнерадостность и непосредственность в общении с противоположным полом. Но к тому времени я уже закончу университет и мне придется попрощаться с моей первой любовью, которую так покорить и не удалось. С мужчиной, по которому я страдала все четыре курса университета. Ведь идти в магистратуру я не собиралась.
А дальше потекли напряженные часы ожидания.
— Что-то мама задерживается, — отец уже третий раз открыл дверь в мою комнату и пожаловался. — Я сначала думал, что она отработает то время, которое отсутствовала. Но уже без пятнадцати девять, а их предприятие закрывается в восемь. И как назло Маша телефон оставила дома.
Чувствовала себя просто отвратительно. С каждым заходом отца все ужаснее. Но что я могла сделать? Все чаще мысль сказать ему о том, что мачеха не вернется, посещала мои мысли. Но это не было выходом. Распереживается еще больше.
Пять минут одиннадцатого отец, взъерошенный и красный, снова заглянул ко мне в комнату. У него всегда краснело лицо из-за повышенного давления, когда папа начинал сильно нервничать. А сейчас выглядел, словно, помидор. Я уже не на шутку была перепугана. Знала, как опасно может быть повышенное давление. А ко всем моим несчастьям не хотелось добавить отца с приступом в больнице. И это в лучшем случае.
— Пап, ты принимал таблетки? Выглядишь ужасно, — обеспокоенно осведомилась я.
Отец лишь отмахнулся. Знала, как он не любил, когда ему напоминали о проблемах с давлением. Лишь мама могла его убедить вовремя принимать лекарства. Не знаю, как она это делала. Но только с ней он не капризничал и не использовал вечную мужскую отговорку: «Не буду это я принимать. Я здоров, как бык».
— Эмма, я, наверное, съезжу к ней на работу. Что-то мне неспокойно.
Я промолчала. Снова. Опять не знала, что сказать. В этот момент ненавидела Влада за то, что появился в нашей жизни и стал причиной побега матери, и саму мать за то, что заставляет переживать самого близкого и родного человека, одинаково сильно. Мачеху и брата я, безусловно, любила, но не так сильно, как отца. Лишь он, один, был связующей ниточкой с мамой. С женщиной, которая меня родила. Как показала сегодняшняя ситуация, как бы вторая жена отца не заботилась обо мне, она все равно ставит выше приоритеты родного ребенка. Родного ребенка, которого, не задумываясь, бросила. Что же она за женщина такая? Этого я понять не могла.
— Хорошо, — кивнула головой. Может и неплохая идея. Знала, что отца вождение всегда успокаивало. Хотя, о каких глупостях я сейчас думаю? Вот приедет отец в организацию, в которой работала мать, наткнется на ночного охранника… и что? — А ты не звонил ей на работу? — решилась уточнить.
— Нет, — растерянно протянул мужчина. — Пока было рабочее время, мне даже в голову не приходило, что может что-то случиться. А потом это бесполезное занятие, ты же знаешь.
Спустя двадцать минут отец собрался:
— Эмм, закроешь дверь?
— Хорошо, — поцеловала отца в щеку. — Не волнуйся, все будет хорошо. Может, мама заехала к кому-то в гости.
— Может, — согласился он. — Но могла бы позвонить, — услышала легкий упрек в его голосе. — Я поехал. Уложи Артема спать.
— Пап, — укоризненно произнесла я, — Темка уже взрослый мальчик. Он вполне себе может попку самостоятельно подтереть, не только подтянуть одеялко.
— Да, — подтвердил отец. — Что-то я совсем.
Закрыла за отцом дверь и снова направилась в ванную. Долго стояла под горячим душем и грубо дравила кожу, пытаясь стереть воспоминания о прикосновениях Владислава. Отчего-то последний час он не выходил у меня из головы. Чем ближе было к полуночи, тем сильнее хотелось почувствовать его объятия, снова ощутить его в себе. Помотала головой, пытаясь отогнать наваждение, и снова взялась за мочалку.
Вероятно, я провела под душем больше часа, потому что услышала, как хлопнула входная дверь.
«Отец вернулся», — подумала и выключила воду. Стоять под такими прежде желанными и расслабляющими струями воды не было никакого смысла. Это они первые десять минут успокаивали и приносили облегчение. Сейчас же я не могла думать ни о чем, кроме того, как побыстрее высушить волосы и уснуть. На мой взгляд, сон — единственное средство отделаться от навязчивых мыслей о Владиславе. Потому что мне безумно хотелось его увидеть, прикоснуться…
«Эмма, ты сходишь с ума», — тихо произнесла вслух. Сама поставила себе диагноз. Нет, точно сумасшествие — это что-то заразное. Наверняка, подхватила от мужчины, о котором не перестаю думать.
Обернулась полотенцем и поморщилась от осознания, что дрожу. Нет, скорее горю от желания. Меня несколько часов назад грубо и против воли лишили девственности, а я изнываю, желая оказаться в объятиях насильника.
«Боги, да что со мной?!»
Захотелось не просто лечь в постель, а заскулить и забиться куда-нибудь в угол от осознания собственной никчемности. Это же надо хотеть переспать с насильником. Еще утром я бы посмеялась, если кто-то посмел предположить подобную глупость.
