Болаф сидел, стиснув кулаки, и молча смотрел в темное окно. Не желал он ничего вспоминать ни о матери, ни о лорде.
Старик немного помолчал, вздохнул и продолжил:
– Только это ведь не конец истории. Лет через десять отправил Кардар парнишку в Агану, учиться торговому ремеслу – так старый лорд говорил, дед его. Вот в Агане он и пропал. Лорд Кардар вроде искал пасынка, не знаю точно, а врать не буду, только не нашел. А мать его, леди Кардар, приезжала в имение, долго о чем-то с отцом говорила. Он сначала спокойно разговаривал, потом кричать начал. Леди из кабинета вся в слезах выскочила, запрягать лошадей велела. Через четверть звона, ни с кем не прощаясь, уехала и больше старого лорда живым не видала.
А когда приехала на его похороны, мы узнали, что она уже три года как вдова. Да. Умер, значит, ее муж, и сын его младший тоже. В речке утонул. А старый лорд имение оставил ей. Брат леди за год до того с каким-то менлисцем в поединок ввязался, вроде девицу не поделили. Ну и зарезал молодого лорда тот менлисец, они же с детства с ножами ходят.
Переехала она, значит, в имение, а поместье лорда продала. Деньги со старшим пасынком честно поделила и на всю свою долю наняла людей – сына искать. Только он как в воду канул. Леди за два года в тростинку высохла, кроме поисков, ничем не интересовалась. А к весне совсем слегла, и ничего ей уже не помогало. Вот и Улья ее лечить ходила. Только напрасно. Весной ее и похоронили.
– Карл… – хрипло произнес Болаф, глотая слезы.
– Нет, вы подождите. Это еще не конец рассказа, – настойчиво перебил его старик. – Конец-то вот какой: когда приехал пасынок и стали читать завещание, оказалось, что она все оставила сыну. Само собой, молодому лорду это очень не понравилось. Он-то свои денежки давно проиграл. Но пока законного хозяина нет, поселился в имении и нанял специальных людей, брата сводного искать, живого или мертвого. Ну, зайцу понятно, лучше мертвого! И вот вчера вечером зовет меня в кабинет… Начинает допрашивать: не помню ли я каких особых примет, шрамов там или родинок… Я и рассказал ему про ногу-то.
Он и говорит: «Смотри». И покрывало поднимает. А там человек. Неживой. Ну, задрал я штанину, посмотрел. Вроде он.
А приятель его, скользкий такой, лицо трупа открывает. Тут уж я его точно узнал! Вылитый отец! И лицо, и рост… Да, говорю, это он.
Отпустили они меня. Этот, скользкий, вскоре уехал, а Кардар меня позвал и велел Болафа за конюшней в навозе закопать. И тоже уехал. В игорный дом, ему скользкий денег дал.
Я Тома позвал, все объяснил. Решили мы парня в фамильный склеп отнести, там и похоронить. А Том, едва взялся за тело, как заорет: «Карл! Он живой!» Я тоже потрогал: живой, да не очень. Сердце еле бьется.
Завязали мы его в одеяло, на тележку положили и бегом сюда, к Улье. Она все яды знает. Привезли, затащили, на лавку положили, Улья зелье принесла…
– Карл. Хватит. Я уже все понял. Прости… и спасибо вам. И не обижайся… Ну откуда мне было знать, что вы не сторожа? Я ведь в чужом доме уснул! Только одно не пойму: я же прямо все время бежал…
– А лешонок тебя и привел! – засмеялась Улья. – Им это запросто – человека завести! Только сердит он на тебя, из-под лавки не идет, зашиб ты его маленько, еле уговорила, чтобы долго не водил, ты же раздетый побежал…
– Улья, а нельзя мне его чем-нибудь угостить? Я ведь думал – собака, когда он мне в ногу вцепился!
– На вот оладик с медом, сейчас помирим.
Она что-то произнесла по-лешачьи, и из-под лавки нехотя вылез леший. Совсем молодой еще, шерстка зеленоватая, глазки сердитые. Но оладью у Болафа взял, тут же съел и получил добавку. После чего сунул Болафу неизвестно откуда взявшийся орех и потопал в сени.
– А я ведь там дверь сломал, – виновато оглянулся на Улью Болаф.
– Том починил. Он на все руки мастер! – отмахнулась травница. – Ты давай ложись, поспи, у тебя в крови еще яд гуляет.
– Нельзя мне! Меня ждут! – отказался северянин, вставая из-за стола. – Спасибо вам за все! Помогут великие боги – так увидимся.
– Нет, ты постой! – загородила собой выход старуха. – Куда ты сейчас пойдешь? Здесь лес, дороги нет… Поспи до утра, утром мы тебе лошадь дадим и дорогу покажем. Все быстрее будет!
Глава 28
– Заходите.
– Ты что, с ума сошел? Куда нас суешь к бандитам? Для нас приготовили отдельную камеру! – рявкнула на тюремщика девица.
«Танио, – мысленно позвал Зак. – Включай обаяние! Они должны сюда войти!»
– Девушка, – немедленно подскочил к распахнутой двери Тан, – за что вы нас оскорбляете?
– Что?! – возмущенно обернулась к нему Лиля – и утонула в ласковом свете бесподобных глаз. Растерялась. Покраснела. – Когда я вас… оскорбляла? – еле выдавила, опуская взор.
– Так заходите, поболтаем! – широким жестом пригласил Танио.
– Но я не могу – у меня дети.
– Я похож на человека, который может обидеть детей? – наигранно возмутился маг.
– Н-нет, но мне сказали…
– А вы посидите с нами, а господин надзиратель сходит разберется, – чарующе улыбнулся Тан и подал девушке руку.
– Ну, если так… – Она подтолкнула напряженно вытянувшихся детей. – Заходите. А ты иди немедленно к Милтону и все выясни.
Вслед за ними двое слуг занесли одеяла и корзинку с едой. Сложили на топчан и вышли.
Лязгнула тяжелая дверь.
– Сейчас, разбежался! – пробурчал тюремщик, проворачивая скрипучий ключ. – Только мне и делов тут – по замку бегать!
– Ну, давайте знакомится. – Одарил Лилю насмешливым взглядом черных глаз высокий шатен. – Я Зак.
– Лиля, – вежливо отозвалась девушка, рассматривая дружелюбно улыбавшихся людей.
Да, действительно, совсем не похожи они на бандитов. Это что же такое тут у Милтона творится?
– Танио, – это зеленоглазый красавчик, уговоривший ее здесь посидеть.
– Камил, – безучастно буркнул похожий на араба парень с желтовато-карими глазами.
– Крис, – улыбнулся голубоглазый блондин.
И все с фигурами мачо из «Плейбоя». Да она за все время, пока живет здесь, столько симпатичных парней еще не видала! У них худосочный Милтон красавцем считается. Все придворные дамы за ним бегают. А тут, в одной только камере, целый букет офигительных мужиков.
– Я Дайра, – мягко дотронулась до ее плеча рыжеволосая зеленоглазая девушка.
– А я Наташа, – внимательно рассматривала Лилю сероглазая девушка с длинной темной косой.
– А я Анюся. А что у вас в корзинке? – бесцеремонно поинтересовалась худенькая невысокая негритянка.
– Как? – переспросила Лиля, никогда не слышавшая, чтоб негритянок звали Анюсями.
– Анюся. Или Нюся. Или просто Анна.
