Пир был прерван. Несмотря на темноту зимнего вечера, весь род вывалился из избы на улицу. Тут же соорудили мишени. Бойцы князя обеспечили освещение, и началось опробование лука вождя. Лучший лучник Фомичева внимательно следил за стрелявшими и в докладе князю отметил высокий средний уровень мастерства лучников рода и феноменальную, на его взгляд, быстроту прицеливания и стрельбы. В этом элементе бывшие спортсмены-лучники князя уступали аборигенам. На что Фомичев посоветовал больше тренироваться и перенимать опыт у Бобров.
Все закончилось ритуалом кровного братства между Фомичевым и Гинтовтом под именами Перуна и родового тотема Бобров. После чего воины рода Бобра уже вперемежку с дружинниками князя снова сели за стол. Кроме пива на столе появился выставленный князем очень приличный, по его мнению, самогон. Который быстро и закончил этот праздник – аборигены оказались не готовы к такой крепости «огненной воды». Князь и его люди, как более привычные к таким градусам, еще держались на ногах довольно крепко, когда охотники стали отрубаться прямо за столом. Возник вопрос – где спать? Однако Гинтовт оказался на высоте – несмотря на выпитое, головы и чувства ответственности не потерял, распорядился развести людей князя по домам. Желающих спать в избах. А самого князя, Чтибора, Федора и Никодимова придержал и пояснил, что ложа таких уважаемых гостей и могущественных воинов согреют лучшие девицы рода. И тут же товарищей Фомичева разобрали стоявшие неподалеку девчонки.
– А твое ложе, князь, будут греть две самые красивые девы рода Бобра, – негромко на старославянском пояснил вождь. Фомичев пожал плечами и двинулся за парой девиц, но осмотрев их сзади, внезапно вернулся к Гинтовту.
– Послушай, вождь! Без обид! Не мог бы ты поменять этих девочек на… на, например, пару молодых вдов? Наверняка ведь такие имеются.
Гинтовт хмыкнул, подозвал ждущих Фомичева девиц и что-то им сказал. Те кивнули и, обиженно глянув на Фомичева, ушли. Минут через десять к вождю несмело подошли две женщины. Ну, как женщины? На взгляд Фомичева, они если и были старше первой пары девиц, то разница была незаметна. Но увы! Как пояснил Гинтовт, они были вдовы двух братьев, погибших этой весной. Братья возвращались в городище с охоты, и когда перешли через уже весеннюю реку, под одним из них провалился лед. Идущий следом брат бросился ему на выручку, и река утянула его под лед следом за первым. Шедшие за ними охотники помочь не успели. Или не смогли. Так и стали вдовами две молодые женщины, прожившие с мужьями всего лишь полгода. Плохо это или хорошо, но братья наследников оставить не успели. А может, их жены были с изъяном в здоровье. Домой им вернуться было нельзя, там и своих ртов хватало, а без наследников от них отказались семьи мужей. С голоду они не умирали – род такого позволить не мог, – но и достатка иметь они не могли по определению. По условиям жизни рода добытчиком мог быть только мужчина. Тем не менее, уверял Гинтовт, ничем непотребным они свою честь не запятнали. В роду все всё про всех знали, и он бы знал тоже.
Фомичев поблагодарил вождя и направился в свою палатку. Генератор был заглушен, поэтому, войдя в палатку, Фомичев первым делом зажег светодиодный фонарь, подвешенный на центральном опорном столбе. Барышни, войдя вслед за ним, с интересом огляделись. Простая спартанская обстановка князя в походе: маленький столик, несколько раскладных стульчиков и печка-буржуйка. Ах да! В центре на еловых лапах лежал свернутый и незнакомый им спальный мешок. Князь снял верхнюю одежду – в палатке было хорошо натоплено. И достал второй спальный мешок. Развернул первый, постелил простыню, кинул свернутую шубу к единственной подушке и все это накрыл вторым спальником в качестве одеяла. Ложе, или как ему было привычнее – сексодром был готов! Барышни это поняли и без слов начали разоблачаться. Фомичев сделал то же самое и…
Ну что сказать? Девочки были неопытны, но добросовестны и старательны. И просто голодны до любви, поэтому Фомичева не сказать что заездили, но утомили изрядно. Да плюс голосисты! Возможно, этим они поднимали самомнение мужчины? Правда, в эту ночь кричали не одни они – товарищи Фомичева старались не покладая рук, хотя в данном случае речь шла не о руках. Поэтому подъем был поздний. Поздний – это для жителей городища, встававших еще затемно. А для Фомичева пробуждение около девяти утра в подобной ситуации было вполне нормальным случаем. Он по жизни был рьяной совой, и самым важным временем для сна для него были часы с 5 до 8 утра.
Проснулся он первым и сразу же почувствовал, как у него затекло тело. Головы обеих вдовушек лежали у него на обоих плечах, и их ноги и руки были так же закинуты на него с обеих сторон. В палатке было свежо. Видно, дневальный не осмелился зайти к князю и растопить печь. Поэтому девицы во сне плотно прижались к нему, греясь сами и грея его, натянув при этом верхний спальник почти до ушей.
Фомичев, осторожно поворачивая голову, внимательно рассмотрел женщин при дневном свете. Назвать их роковыми красавицами язык не поворачивался, но вполне симпатичные юные остроносые блондиночки. Глядя на их лица во сне, князь почувствовал, как в душе шевельнулись скорее отеческие струны, нежели мысли о сексе. Или, может, это от сытости? В любом случае он был им благодарен, и они заслуживали подарка. Он пролежал неподвижно еще минут пятнадцать, размышляя, что подарить, а потом не смог более терпеть боль и пошевелился, пытаясь легонько снять с себя их руки, ноги и прелестные головки-одуванчики. И сразу же разбудил этим движением обеих. Встать у него не получилось – как только девицы вспомнили, кто они и где они, он сразу почувствовал на своем естестве маленькую, крепкую, ласковую ручку, и сразу же вторую. Чему противиться не смог. Обошлись, правда, «малой кровью» – без криков. Только покусанными губами. Сразу же после этого он наконец-то выбрался из теплой постели и принялся одеваться. Когда закончил, обе вдовы стояли у выхода из палатки и преданно смотрели ему в глаза.
Когда Фомичев вслед за убежавшими женщинами выбрался из палатки, его встретило легким морозцем наступившее солнечное декабрьское утро. И Чтибор, выполняющий комплекс упражнений с мечом на свободной площадке. Князь поежился, сбегал за угол ближайшего сарая по надобности и через пять минут присоединился. Через полчаса утреннюю зарядку с оружием выполняла уже вся его малая дружина. Последним пришел Никодимов. Из его палатки выскользнула женская фигурка, следом за ней с выражением сытого кота появился и он.
– Валерий Николаевич, я вижу, ночь прошла плодотворно! – отметил Фомичев.
– М-да, – мечтательно протянул тот в ответ. – Но чувствую себя педофилом. Надо что-то делать, Сергей Владимирович! Это у тебя есть Лиза. Да и тут – я так понял, ты ночью был не один и даже не вдвоем. А у наших мужиков проблема! Плюс обостренный спермотоксикоз возрастного скачка. А с женским полом сам знаешь – у нас в городе напряженка!
– Ты обо всех заботишься или лично о себе?
– Обо всех. Но я один из них. И насколько остро стоит этот вопрос, я удостоверился сегодня ночью. Хотя сам знаешь – я тут меньше всех нахожусь.
– Обо всех постараемся позаботиться летом. А тебе конкретно ничто не мешает решить проблему хоть сейчас. Тут молодых вдов хватает! Обратись к Гинтовту, сделай подарок и выбирай понравившуюся. Думаю, проблем не будет.
