– Может, сходим осенью, – уклончиво ответил он. – Сейчас, летом, река испускает чудовищное зловоние, и комары докучают. Прогулка по городу по такой жаре едва ли принесет нам удовольствие.
Засыпая, я иногда представляла себе наш огород за стенами Селесты, загадочные густые леса на берегах Иля, сочную зелень лугов на равнине Рид, виноградники у подножия гор. В Селесте природа казалась такой близкой, тут же – невероятно далекой.
Да, я скучала по Селесте. Мне даже не хватало веселой болтовни у колодца. Я могла бы попросить Зайденштикера договориться с возчиком, чтобы меня отвезли на пару дней в гости к отцу, и, вероятно, мой муж не стал бы возражать. Но я не решалась возвращаться в свой родной город, пусть и ненадолго.
Глава 41
Страсбург, осень 1485 года
Собственно, я повела себя неблагодарно, жалуясь на мужа, учитывая, как настрадалась со своим Рупрехтом Эльзбет. Симон Зайденштикер никогда не поднимал на меня руку. Он вел себя вежливо, обходительно, я ни в чем не знала нужды, будь то обувь, украшения или наряды, а благодаря слугам мне не нужно было работать. Мой супруг не видел во мне женщину, но это меня не беспокоило, скорее наоборот. Конечно, я понимала, что так не смогу родить ребенка, но эту мысль я откладывала на потом.
Поскольку Симон в целом обращал на меня мало внимания, вскоре я задалась вопросом, зачем он вообще женился. Наследник и продолжатель рода у него уже был…
Осенью дни мои стали совсем безутешны. Меня терзали не только одиночество, тоска по родным и душевный холод супруга, но и скука.
– Чем же я должна тут заниматься целый день? – однажды спросила я Зайденштикера, когда дождливым холодным воскресеньем мы вернулись домой со службы в церкви и сели греться у изразцовой печи. – Я чувствую себя ненужной и неприкаянной в этом доме.
Симон удивленно вскинул тонкие брови – я уже знала, что Марга выщипывает их ему каждую неделю.
– Я не понимаю твоего вопроса, Сюзанна. Супруга купца должна поддерживать мужа и заботиться о репутации своего дома, а не таскать ведра от колодца. Кроме того, торговля всегда связана с риском и опасностями, пусть сам я уже и не езжу в далекие страны, посему так важно, чтобы семья была надежным оплотом и опорой, местом, где царил бы покой.
– Семья! – фыркнула я. – Мы живем как два чужих друг другу человека, к тому же тебя часто не бывает дома.
Очевидно, я задела его за живое, потому что вдруг на его лице проступила та же печаль, что и в те моменты, когда он уединялся в эркере и уходил в себя.
– Я знаю, я не тот супруг, о котором мечтала бы такая молодая женщина как ты… Слишком велика разница в возрасте, к тому же твоя жизнь здесь слишком отличается от ставшей привычной тебе в Селесте. Но пусть я и не умею это показывать, знай: я очень рад и благодарен тебе, что ты рядом.
Я потрясенно взглянула на него. В его словах было куда больше тепла, чем я от него ожидала. Я растроганно взяла его за руку, и мы долго сидели вот так у огня, точно пожилая супружеская пара.
– Сейчас, когда дни станут короче, а вечера – длиннее, ты мог бы позаниматься со мной чтением, – попросила я его, указывая на книжные полки. – Тут так много книг…
В часы скуки я уже не раз поглядывала на книги – кроме Библии, Псалтыря и учетных книг за прошлые годы торговли на полках красовались фолианты с загадочными словами на корешках: Цицерон, Катон, Боккаччо, Данте Алигьери. Но я не решалась снять тяжелую книгу с полки и посмотреть, что написано внутри.
Зайденштикер тихо рассмеялся и вдруг словно помолодел.
– Ах, Сюзанна. – Он отнял руку. – Книги пишутся мужчинами и для мужчин, кроме Священного Писания. Кроме того, все мои книги – на латыни, кроме Данте и Боккаччо.
– Так давай с них и начнем.
Он покачал головой, но улыбка все еще играла на его губах. На самом деле Симон был даже красив – высокий, осанистый, с точеными чертами лица.
– Они на итальянском.
– Ты умеешь читать по-итальянски?
– Читать и говорить, как почти любой негоциант. Но послушай… Я мог бы попытаться раздобыть тебе книгу на немецком, например, «Богемского пахаря», там изумительные иллюстрации.
– Ты это сделаешь для меня?
– Ну, ничего не могу обещать. Книги на немецком – большая редкость, даже в Страсбурге, городе книгопечатания.
Но два дня спустя он принес домой не книгу, а пяльцы, нитки и коробочку с иголками. Пяльцы были сделаны из блестящей слоновой кости, а нитки радовали глаз сочными красками.
– Какая красота… – сказала я. – Но я совсем не умею вышивать.
– Тем лучше. Учиться чему-то новому всегда интересно. Марга покажет тебе, как это делать. Она не только хорошо ведет хозяйство, но и искусная рукодельница.
Я не хотела показаться неблагодарной, и потому в ближайшие дни и недели стала учиться у Марги искусству вышивания – когда та соизволяла уделить мне время. К сожалению, отношения со старой служанкой у меня не складывались. Марга была ворчливой и суровой женщиной, чей мрачный нрав запечатлелся на ее лице глубокими морщинами. Кухарка рассказала мне, что она много лет проработала в доме Симона и застала еще его первую жену. Меня, молодую девушку, Марга просто не воспринимала всерьез.
«Если вы при каждом стежке будете так дергать нитки, ничего у вас не выйдет», – все время ворчала она. Или корила меня: «Да у вас же руки вспотели, так можно эти чудесные краски испортить. Неужели вы не понимаете, сколько денег господин отдал за эти нитки?!» А ведь руки у меня потели только потому, что вышивка не доставляла мне ни малейшего удовольствия, да и постоянные упреки Марги были мне неприятны.
«Спасибо тебе за твою помощь, Марга, – сказала я ей через какое-то время. – Но я думаю, что в дальнейшем буду вышивать сама».
«Как скажете», – отрезала она.
После этого мне хотя бы стало спокойнее на душе. Я сидела в комнате с эркерным окном и куда больше смотрела на переулок, чем на пяльцы.
Наверное, я бы постепенно впала в меланхолию, как моя мать, если бы не Клер. Пухленькая веселая кухарка мне сразу понравилась, хотя вначале я мало с ней общалась, потому что в основном ее дни проходили в кухне и на рынке, где она покупала продукты. Мы сблизились в день Михаила-архангела
[144], когда Симон поехал в Базель и я решила пообедать в кухне со слугами.
– Господину это не понравится! – сразу возмутилась Марга, когда я вошла в кухню и сообщила слугам о своем намерении.
Но Клер сразу подхватила меня под руку и усадила во главе стола.
– Господин в разъездах, как он мог бы возражать? Обедать одной в комнате – да тут и самая вкусная еда в горло не полезет!
Клер напоминала мне Эльзбет, и не только внешне, но и по характеру, по крайней мере в ее юные годы. Она много и с удовольствием смеялась, в том числе и над собственными промахами. В целом она легко относилась к жизни. Кухарка была лет на десять старше меня, но до сих пор не вышла замуж и, разумеется, детей у нее не было.
