– Это вы-то брезгливая? Меня выворачивало, когда вы мыли джип после схватки с муреной, а вы мне будете рассказывать, что боитесь замарать пальчики, прикасаясь к книгам. Не морочьте мне голову, Санечка! Это вам и школе вбили в сознание, чтобы ограничить для вас возможность получения неконтролируемой информации: книг на земле осталось еще так много, что даже специалисты-варвары из Всемирной Реальной Библиотеки не могут их все изуродовать. Поразмышляйте об атом, когда будет время.
Составив план работы, я обратилась за помощью к дяде Леше:
– Вы могли бы срубить для меня в лесу два хорошеньких деревца?
– Только с разрешения матери Натальи!
– Она разве занимается парком? Я считала, что только библиотекой и птицами.
– Если она услышит, как в лесу раздается топор дровосека, то немедленно прибежит и грудью встанет под топор, защищая обиженное дерево. Она тут у нас защитница природы номер один. А тебе зачем деревья губить понадобилось? Дров тебе в обители не хватает?
Я объяснила ему, что я придумала для праздничного украшения храма и для чего мне нужны деревца.
– Ну. мы найдем выход: сделаем так, что и ты будешь довольна, и деревья в парке целы, и мать Наталью не огорчим.
Ом ваял небольшой топор, веревку с крюком па конце и повел меня через парк к самой трясине, 'Гам в черной воде стояло множество сухих мертвых деревьев.
– Выбирай любые.
Два деревца, стоявшие на самом краю трясины, показались мне подходящими. Я указала па них дяде Леше:
– Вот это и это!
Он взял веревку с крюком, раскрутил ее конец и накинул его на ствол деревца в том месте, где расходились нижние сухие ветви. Он потянул, деревце наклонилось к берегу, и трясина выпустила его корни с противным чмоканьем. Дядя Леша топориком отрубил мертвые черные корни, двумя взмахами топора заострил нижний конец ствола, и получилось то, что мне было нужно. Таким же образом он вытянул из трясины и обработал второе сухое деревце.
Мы воткнули оба ствола в землю перед входом в церковь. Потом я нарезала длинных ветвей уже начавшего краснеть дикого винограда и обвила ими сухие ветки. Дядя Леша дал мне целый моток тонкой проволоки: ею я привязала к веткам множество коротко срезанных цветов, а между ними прикрепила к веткам яблоки, груши, виноградные кисти и сливы – синие и желтые, теперь перед храмом стояли два волшебных деревца.
А мать Наталья и в самом деле пришла проверить, не погубила ли я живые деревья. Убедившись, что они сухие, она нежно сказала им:
– Видите, как вам повезло, дорогие… У вас судьба сложилась даже счастливей, чем у рождественских елочек: вас пригласили украсить храм Господень. Служить Создателю и после смерти – что может быть лучше.''
Когда она это приговаривала, поглаживая старческой рукой сухие стволики, у нее в глазах стояли слезы. Самое смешное, что у меня, кажется, тоже…
Еще я сплела длинные гирлянды из винограда, плодов и цветов, которые дядя Леша повесил на иконостас, и сделала такие же веночки для украшения икон. Взглянуть на мою работу пришла мать Евдокия.
– Фра-го-нар! – одобрила она.
Праздник Преображения начался еще накануне вечером. Монахини и паломники отправились на службу, которая называется всенощной и длится всю ночь, переходя утром в праздничную литургию. Всенощную я проспала – очень устала, украшая храм, но на литургию утром явилась, чтобы полюбоваться делом своих рук. Я принарядилась к празднику: сняла изрядно запачканный подрясник и соорудила себе юбку из бабушкиной скатерти в красную клетку. Ничего получилась юбочка, только сбоку пришлось заколоть ее булавками, которые мне одолжила Лара. Еще я надела теплый свитер, потому что в церкви по утрам было прохладно.
Вел службу отец Александр, с которым я еще не успела познакомиться. После литургии он сказал целую речь, причем не на церковном языке, которого я не понимала совершенно, и даже не на русском, а на планетном. Он говорил о значении праздника Преображения, и тут я мало что поняла, но вот конец его выступления меня насторожил. Отец Александр сказал:
– В середине прошлого века святой праведный Иоанн Шанхайский
[5]
предупреждал: о том, что последние времена приближаются. Мало кто его тогда услышал. Еще через двадцать лет святой Серафим Платинский
[6]
написал грозные слова: «Сейчас уже намного позже, чем вам кажется». Мы не поняли и этого предупреждения. Святой мученик Иосиф, хранитель Иверской-Монреальской мироточивой иконы Божией Матери
[7]
говорил, что икона явилась, чтобы укрепить православных перед последними испытаниями, а мы думали, что не доживем до них. А вот и дожили, и видим теперь, что все, о чем предупреждали Святое Писание и Святая Церковь, о чем твердили наши святые, жившие рядом с нами, – все это стало сбываться на наших с вами глазах. Но мир не верил и не верит до сих пор. Было сказано, что на рубеже тысячелетий миру будут явлены уже не признаки конца света, а его первые события – и мир их увидел, но не понял. Произошли освобождение России от сатанинского ига и ее христианское возрождение, предсказанные русскими святыми – Серафимом Саровским, Иоанном Кронштадтским, оптинскими старцами. Эти духовные события обозвали глупейшим словом «перестройка» и сосредоточили внимание на политических и экономических преобразованиях в России. Гражданскую войну в Америке долго замалчивали, а за взрывы своих партизан, с одобрения и при участии государств-союзников, громили террористов на другом конце света. Третья мировая война начиналась незаметно в разных точках земного шара, а мир говорил о единении и мире, как и было сказано в Писании. И вот пришел Антихрист, и его признали Мессией. Начали ставить печати Антихриста, Уже и школьник должен был бы понять, что происходит то, о чем ясно сказано в Апокалипсисе, написанном любимым учеником Христа. Но приняли люди эти печати, и живут с ними, и прославляют своего Лжемессию. Пришло страшное время, когда Церковь уже почти ничего не может сказать миру; потому что мир ее не услышит. Мир сам избрал свою участь. Как некогда Адольфа Гитлера в Германии, одного из предтеч Антихриста, так и Лжемессию мир избрал на правление добровольно, так называемым демократическим путем. И вот лежит вокруг нас этот страшный и несчастный мир: мир закодированный, мир зомбированный, через печать связавший каждого человека напрямую с Антихристом. Что же осталось нам, православным? Время проповеди Евангелия Господа нашего Иисуса Христа закончилось. Мир нас больше не слышит и не услышит. Кроме отчуждения и ненависти, мы ничего от него уже не получим. Что же нам делать, спросите вы? А вот что. Самим Господом нам завещано при конце света прекратить свидетельство – и «бежать в горы». Так сказано в Святом Писании. Аминь.
