– Прошу, – сказала София после его ухода, указывая на кресло.
Аура села и наблюдала, как София усаживается по-турецки на другом кресле. Каждое ее движение свидетельствовало о совершенном владении телом. Хрустальные волосы соскользнули с плеч, когда она вытянулась далеко вперед и наполнила граненые стаканы абсентом, добавив немного воды.
Аура не притронулась к своему стакану. Правую руку она держала на сумочке.
София отпила глоток, кончиком языка слизнула каплю с края стакана и поставила его обратно на поднос. Потом откинулась в кресле – с ногами, по-прежнему скрещенными по-турецки.
– Ты удивлена?
– Чему?
– Что я пригласила тебя к себе. Ты, очевидно, считаешь меня мошенницей.
– Я приехала в Прагу не для того, чтобы заводить друзей. Кому-то сильно понадобилось, чтобы я здесь очутилась. Вероятно, тому самому человеку, что встречался здесь, в варьете, с профессором Толлераном.
– Профессором, – вздохнула София. – Их сюда много ходит. Богатые дельцы тоже. И знать заглядывает. Но интеллигенции больше всего. Что-то их сюда притягивает, как мух.
– Ты перед ними танцуешь. Голая.
София покачала головой:
– Этим тут никого не удивишь. Танцовщиц в Праге куда больше, чем алхимиков и заклинателей духов. А по подворотням стоят девицы, готовые исполнить любое желание мужчины. Просто ради голого тела ко мне бы столько народу не таскалось.
– А разве никто не удивляется, что ты не стареешь?
– Те, кто это замечает, именно потому и приходят снова и снова. Многие из постоянных посетителей были юношами, когда впервые увидели меня на сцене, и некоторые из них десятилетия спустя, в глубокой старости, просили в последний раз отвезти их в «Надельтанц».
– Ну вот и ответ на твой вопрос. – Аура поджала губы. – Чудо Софии Люминик действует на мозг, а не только ниже пояса.
– И возбуждает чувство прекрасного.
– Несомненно. Представление было потрясающее!
– Рада, что тебе понравилось. Не хочешь попробовать абсент? Я его заказываю в Париже.
– С чего такое гостеприимство? Только потому, что я прокатилась с Валтасаром? В Праге, надо полагать, полно мужчин и женщин интересуются Великим деланием.
– Великое делание! – София рассмеялась, и в ее смехе впервые проглянул долгий жизненный опыт. – Последний раз, когда я занималась алхимией, получилось вот что. – Она запустила руку в волосы, пропуская сквозь пальцы прозрачные прядки.
Аура уставилась на нее:
– Ты использовала алхимию, чтобы покрасить волосы?
– А ты нашла ей какое-то более полезное применение? – рассмеялась София. – Когда-то давно я была такой же, как другие. Разжигала огонь в атаноре, проводила недели и месяцы в пыли старинных рукописей, в общем, все как положено. Но если ты уже достиг бессмертия – чего еще желать? Я никогда не была ученым, меня сроду не интересовала алхимия как наука. Можешь считать меня эгоисткой, но мне нужна была только вечная жизнь. Философские мотивы? Да ну их! Я получила, что хотела. Больше мне нечего было ловить.
Аура отлично ее понимала. Если отобрать у алхимии ореол высокой духовности и свести все к чистой пользе, в сухом остатке может получиться, например, краска для волос.
– Ну что ж, – заметила она, – результат во всяком случае впечатляющий.
София снова отпила глоток и указала на второй стакан. Аура взяла его в руки, вдохнула запах аниса и, помедлив, отхлебнула немного.
– А как выглядит этот Толлеран? – София обхватила руками босые ступни. – У тебя нет с собой его фотографии?
– Нет. Может быть, кто-то из пражских алхимиков порой приводит сюда гостей?
– Бывает, но регулярно так никто не делает. Да и приходят сюда в основном посмотреть представление, а не пообщаться.
София задумчиво теребила рукой пальцы ног, один за другим; ногти на ногах были у нее тоже покрашены белым лаком и поблескивали, словно птичьи черепа. Заметив, что Аура за ней наблюдает, она смущенно улыбнулась:
– Легче не становится, даже после стольких лет. Боль в ступнях, судороги в икрах и так далее… Не важно, танцуешь ты два года или двести лет.
Она с хрустом загнула все пять пальцев правой ноги кверху.
– Если кто-то и в самом деле хотел заманить тебя в Прагу, он даст о себе знать.
– Или пошлет своих людей меня прикончить.
– У тебя есть враги?
– Похоже на то.
София перестала массировать ступни, вытянула губы трубочкой и присвистнула. И вдруг расплылась в сияющей улыбке.
Аура подозрительно вскинула бровь:
– Что такое?
– Я хочу тебя пригласить.
– Куда? – Аура взглянула на свой стакан и увидела, что он пустой. Когда она успела выпить абсент?
София вскочила с кресла, наклонилась к Ауре и запечатлела поцелуй на ее губах.
– Поехали ко мне.
Глава 26
– Глаза, – сказала Аура, когда они стояли на открытой террасе в квартире Софии и смотрели на крыши и огоньки ночной Мала-Страны.
– Что – глаза?
– Что они означают? И почему их так много?
София шагнула к парапету, обернулась к Ауре и прислонилась к каменным перилам.
– Это глаза зрителей.
Она тихонько рассмеялась, встретив взгляд Ауры. На ней по-прежнему был белый пеньюар и льняные брюки; под порывами холодного ветра одежда облепляла ее фигуру. Обувь София сбросила почти сразу, как они вошли в просторную квартиру, где-то между прихожей и гостиной.
– Когда на тебя вечер за вечером таращится столько народу, это в конце концов высосет из тебя все соки, если не принять защитных мер. Ты просто поблекнешь и перестанешь быть собой. Поэтому я взяла пример с зеркала, которое отражает свет, – я отбрасываю взгляды обратно. Зрители видят собственные глаза на моем теле, на всех тех местах, на которые тайком или открыто таращатся. Так взгляды отскакивают от меня, ничего не отнимая. И потому я после стольких лет все еще я, а не тень себя самой, как многие, кто промышляет тем же.
– Но ты ведь не София Люминик, правда? – заметила Аура. – София – только маска.
– Имя – да. Но то, что ты видишь перед собой, – это я, какой я всегда была. Бессмертие не обязательно разрушает человека или сводит с ума. Это дар, это настоящее, прекрасное чудо. – София выпрямилась, шагнула к Ауре и мягко обняла ее обеими руками за талию. Аура почувствовала, что завитки волос у нее на затылке колышутся от дыхания Софии. – Бессмертные бывают двух родов. Одни просто перестают стареть. А другие воспринимают понятие вечной жизни буквально – и наслаждаются жизнью.
За балюстрадой раскинулось бескрайнее кирпичное море Мала-Страны. В общей тесноте крыши барочных дворцов сливались с частоколом печных труб и мощеными дворами, голубятнями и оранжереями; в темноте все это лишь угадывалось, но при свете дня вид отсюда наверняка был изумительный. Аура видела подобное в Париже и в римском Трастевере, но в крышах и переулках Мала-Страны таилась ни с чем не сравнимая магия.
