Было уже далеко за полночь. На Мала-Стране попадались лишь редкие прохожие, одинокие тени скользили по стенам домов, а те, кто их отбрасывал, были едва видны в свете фонарей. Кое-где в приглушенном свете за закрытыми шторами мелькали силуэты.
– Ты ведь тоже чувствуешь, – заметил Джиллиан с невеселой улыбкой, – что за нами хвост.
– Но я никого не вижу.
Он показал наверх.
– По крышам. Кто-то идет следом за нами.
– Я догадываюсь, кто это может быть, – заметила Аура.
– Это ведь не шарнир-дитя, правда?
– Галатея хромает. И уж точно не лазит по крышам.
Они повернули с Малостранской площади на восток. По переулкам, слишком узким для извозчика, до варьете было совсем недалеко. В этих расщелинах между домами было так темно, что отдельные островки света выделялись особенно ярко.
В одном таком островке, метрах в двадцати от них, что-то вдруг зашевелилось. Какое-то животное бесшумно спустилось по водосточной трубе и одним прыжком оказалось на свету.
– Обезьяна? – Джиллиан сморщился от отвращения.
«Интересно, помнит он того павиана в санатории?» – подумала Аура.
– Не пугайся. Я знаю, чья она.
На звере был тот же мундир из темной ткани с блестящими галунами и крошечным орденом на груди и фуражка, как у рассыльного в гостинице. Аура понятия не имела, что это за порода. Обезьяна была немного похожа на голую собаку со слишком длинными передними лапами.
Обезьяна дождалась, пока Джиллиан и Аура подойдут ближе, призывно махнула им и побежала вперед.
– Идем!
– За этой тварью? – поморщился Джиллиан.
– Если все так, как я думаю, она приведет нас к Анатолию Долохову. Архитектору дворца Октавианов.
– Он не лучший друг Софии, надеюсь?
– Нет, если Северин мне не солгал.
Если архитектор – одноглазый шарманщик – хочет им что-то сообщить, то его, наверное, стоит выслушать.
Обезьяна остановилась и что-то залопотала, отчаянно жестикулируя.
– Черт, терпеть не могу обезьян! – выругался Джиллиан.
Вскоре они вышли из переулка на полого идущую вверх улицу, переходившую в брусчатку Карлова моста.
Над рекой молочной стеной висел туман, скрывая башню на противоположной стороне. На мосту не было в это время ни души, и, когда Мала-Страна тоже скрылась в облачной мгле у них за спиной, Аура невольно почувствовала себя в ловушке. Впереди виднелись десять метров брусчатки и столько же позади. По сторонам из тумана появлялись каменные фигуры, проплывали мимо и вновь исчезали.
Обезьяна приплясывала перед ними – и вдруг одним прыжком запрыгнула на парапет, а оттуда – на плечо человека, чей силуэт сливался с тенью статуи, так что они его не сразу заметили.
– Герр Долохов? – осведомилась Аура. Джиллиан рядом с ней напрягся, как струна.
– Фрау Инститорис. – Одноглазый кивнул ей. – И ваш… спутник.
Обезьяна сидела неподвижно на левом плече Анатолия Долохова. Длинные седые волосы были собраны в неопрятный хвост. На Долохове был красный сюртук – такой потрепанный, словно он не снимал его последние лет сто. Левый глаз и часть лба скрывала серая повязка, словно клок тумана.
– Что вам нужно? – спросил Джиллиан.
– Я думал, это вам от меня что-то нужно, – возразил русский. – А то зачем бы вы пришли.
– Правда, что мрак в комнатах дворца – следствие вашей болезни? – спросила Аура.
– Я все бы отдал за то, чтобы снова пройтись по его залам и коридорам и самому убедиться, что там происходит.
На мгновение Ауре послышались в тумане шаги, но она не могла понять, раздаются они впереди или сзади. Проклятый туман то пропускал звуки, то проглатывал их.
– Здесь кто-то есть, – прошептал Джиллиан.
Она кивнула, но решила не упускать случая. Долохов должен знать ответы на некоторые ее вопросы. Она медленно подошла к нему, оставив Джиллиана в двух шагах позади. Вблизи она увидела, что глаз, не закрытый повязкой, мутный.
– Я люблю этот дворец, как собственное дитя, – продолжал архитектор. – Вам, наверное, этого не понять. Я построил его так давно. Идеальное жилище для идеальной… – Он смолк, задумался и начал фразу заново: – Дворец Октавианов – совершенное произведение архитектуры.
Аура не была уверена, что согласна с его оценкой, но это сейчас было не важно. Долохов в любом случае не нуждался в ее мнении.
– Даже тот кошмар, что Октавианы поставили рядом, не может испортить мой дворец.
– Аура, – прошептал Джиллиан. – Тут на мосту люди, и впереди, и сзади нас. Целая толпа!
Он взял ее за руку и потянул к парапету, чтобы прикрыть хотя бы спину. За низкой стеной слышалось журчание реки, воды сквозь туман было не видно.
– Я и этот дом – одно, – сказал архитектор. – Уничтожьте здание – и меня не станет. И наоборот: убейте меня – и вы убьете дворец. – Кончиками пальцев он коснулся повязки на глазу. – На один глаз я уже ослеп, и второму недолго осталось. Я и этот дом – это не просто архитектор и его постройка. Мы образуем полнейший симбиоз.
На последней фразе он отвернулся от Ауры и говорил теперь в туман у нее за спиной.
Рука Джиллиана лежала на кармане с револьвером.
– Погоди! – тихо сказала она.
– Он заманил нас в ловушку.
– Зато он с нами разговаривает.
Не обращая внимания на Джиллиана, Аура спросила Долохова:
– Вы знаете что-нибудь о пленнице в замке? Есть там темницы, подземелья, места, где можно столетиями держать кого-то взаперти?
Долохов покачал головой:
– Там даже подвала нет. Вообще-то человека можно запереть в любой комнате, но вы ведь не о человеке спрашиваете, правда? – Он усмехнулся, обнажив дыры между зубами. – Нет во дворце Октавианов никаких подземелий. Только красота, величие, великолепная архитектура.
«Коридоры без окон, узкие лестничные клетки и мрачные чуланы», – подумала Аура. Но вслух спросила:
– Так вы знаете о пленнице?
Архитектор понизил голос, так что слова его трудно было разобрать:
– Не ищите ее тела. Ищите ее дух!
Обезьяна снова залопотала. Она нервно подпрыгивала на плече архитектора, крошечный орден легонько позвякивал.
Джиллиан схватил Ауру за локоть и хотел утянуть за спину, прикрыть собой. Но она вырвалась и встала перед ним.
– София! – крикнула она в туман. – Я знаю, что ты тут.
Смутные очертания, колыхавшиеся за туманом, слились и превратились в ряд человеческих фигур. Сперва только на западной стороне моста, потом и на восточной.
