Но тут ее охватила такая окончательная уверенность, что колени у нее подкосились и Джиллиану пришлось последние два шага почти нести ее на себе, хотя он и сам едва стоял на ногах.
Аура опустилась рядом с Сильветтой на мраморный пол и увидела краем глаза в нескольких шагах искалеченный труп Софии. У Сильветты текла кровь из пореза на шее и из раны на голове, которой не было видно, потому что Аксель крепко прижимала ее к груди; даже пластырь у нее на щеке был на месте. Только по лбу от корней волос к переносице тянулась ниточка крови. Ауре хотелось стряхнуть эту кровь, как надоедливое насекомое, но когда она протянула дрожащие пальцы, Аксель вдруг подняла глаза, оттолкнула ее руку и смерила угрожающим взглядом.
– Ты в ответе за это! – рявкнула она. – Ты виновата в ее смерти.
– Прекрати, – тихо сказал ей Джиллиан.
– Прекратить? – Смех Аксель грозил каждую секунду перейти в истерику, и в то же время она, очевидно, прекрасно сознавала, что говорит и делает. – Я слышала, что вы там говорили наверху. Вы и София и… и Сильветта. Она пожертвовала собой ради вас. Ради вас!
Аура не могла смотреть ей в глаза, но ей нужно было прикоснуться к Сильветте, погладить ее, попросить прощения и сказать, как ужасно и несправедливо все получилось. Она уважала горе Аксель и понимала ее упреки, но не могла уступить ей свое право проститься с сестрой.
И Аксель на этот раз не стала вмешиваться, когда Аура провела рукой по бледной щеке Сильветты и смахнула с ее кожи капельку крови – осторожно, словно божью коровку.
Джиллиан присел на корточки рядом с Аурой и обнял ее за плечи, а Аксель сидела одна с другой стороны мертвого тела, нагнувшись вперед, так что казалось, будто ручеек крови на лице Сильветты – просто рыжая прядь ее волос.
Рука Ауры сама собой потянулась к карману, где лежал серебряный флакон, но она знала, что это не поможет. Цветок Гильгамеша продлевал жизнь, но не мог победить смерть.
– Ее нужно отвезти в наш замок, – прошеп тала Аура после долгого молчания. – Она так хотела.
Аксель кивнула, не поднимая глаз, и погладила светлые кудри Сильветты.
– Нам пора, – мягко сказал Джиллиан. – Мы должны успеть к Джиану.
Сильветте отвар уже не поможет, а Джиана он должен спасти. И все же невероятно трудно просто уйти, бросить ее здесь – пусть и в любящих руках.
Аура наклонилась, в последний раз поцеловала сестру и оставила ее в объятиях Аксель. Как в трансе подошла она к Софии и убедилась, что та действительно мертва. Это была страшная победа – и все же никто теперь не мог отнять ее у Сильветты.
Они с Джиллианом побрели к мастерской Северина, чтобы выйти из пассажа во дворец, но едва дошли до двери, как Аксель крикнула им вслед:
– Ты могла спасти ее, Аура, но он был тебе дороже! Ты еще поплатишься за это! Так просто тебе это не сойдет с рук!
Аура застыла на месте, но не обернулась. Она удержала и Джиллиана, который хотел что-то ответить.
Голос Аксель раздавался, казалось, со всех сторон, звучал из уст всех нимф и русалок, нарисованных на стенах пассажа.
– Я не бессмертна, в отличие от вас, – крикнула она им на прощанье, – так что не стану ждать вечность! История Октавианов и Инститорисов еще не закончена!
Аура на мгновение прикрыла глаза, потом утерла слезы и пошла с Джиллианом во дворец. Когда они в холле отодвинули комод и открыли входную дверь, из-за колонн аркады появился Анатолий Долохов. Обезьяна сидела у него на плече и шипела. До утра было еще далеко, уличные фонари почти не разгоняли тьмы. И все же полуслепой архитектор долго всматривался в них, а потом кивнул на два черных автомобиля на другой стороне улицы. Один из них был новейшей марки, большой и крепкий – вполне подходящий для поездки в Вену.
– Это Временщика? – спросила Аура.
На улице не было ни души, никаких признаков полиции, несмотря на выстрелы. Лисандр все предусмотрел и пустил в ход свои связи.
Долохов кивнул, дождался, пока они выйдут на улицу, и заглянул в освещенный холл.
– Можно мне зайти?
Аура увидела, как блестит его полузрячий глаз надеждой на долгожданное свидание.
– Конечно, – сказала она. – Вы построили этот дворец. София никогда больше не прогонит вас отсюда.
Долохов сглотнул, набрал в грудь воздуха и неторопливо, со счастливой улыбкой вошел во дворец Октавианов.
Аура с Джиллианом пересекли пустынную улицу, не обращая внимания на силуэты в освещенных окнах, исподтишка наблюдавшие за ними из-за занавесок, как и на отдаленный звук полицейского колокола, который теперь все же приближался с другой стороны реки через Карлов мост.
Джиллиану понадобилось несколько секунд, чтобы завести мотор, – и вот они уже на пути в Вену.
Глава 59
В монастырском дворе даже в солнечный день царила, наверное, тенистая прохлада, а уж в такой пасмурный день, как этот, здесь стоял полумрак. Аура сразу почувствовала себя как дома. Несколько часов они ехали в темноте, а потом их догнало утреннее солнце и окрасило леса и поля вдоль дороги в цвета давно миновавшего бабьего лета. Ауре казалось, что этот свет и это тепло не настоящие, а только снятся ей. Ночь у нее внутри и не думала заканчиваться, так что Аура была рада, когда на подъезде к Вене их приветствовали темно-лиловые тучи, предвестники грозы.
Монах, которого Джиллиан назвал по имени, провел их со двора в пустой коридор. Штукатурка стен поблескивала в тусклом свете немногочисленных ламп. В конце коридора висело распятие; уже издали оно показалось Ауре большим и тяжелым, а по мере приближения вытеснило из поля зрения все остальное. Не дойдя до него, монах постучал в одну из дверей на правой стороне и, не дожидаясь ответа, вошел.
Джиан лежал на больничной кровати – удивительно современной и удобной для такой скромной обстановки. Рядом с ним сидели два монаха; один протирал лицо Джиана влажным платком, другой тихо читал вслух из Библии.
Аура поспешно подошла к сыну, склонилась над ним, увидела, что его сомкнутые веки подрагивают, а грудь под одеялом поднимается и опускается. Губы его были приоткрыты.
Джиллиан кивнул монаху, который привел их сюда, а он, в свою очередь, подал знак своим товарищам удалиться. В этом монастыре, возможно даже, в этой самой комнате, Джиллиана много лет назад выходили от пулевого ранения, нанесенного в подземельях Хофбурга людьми Морганта – «ловцами жира». После этого он вступил в орден тамплиеров. Аура задавалась вопросом, не повлияло ли на это решение то место, где его исцелили? Интересно, ему тоже целый день читали вслух Библию? А что будет с Джианом, если он поправится? Еще в Париже его спас в трудный момент аббат; возможно, вся эта обстановка была ему не настолько чужда, как ей.
Серебряный флакон она сжимала в руке с того самого момента, как они вошли в монастырь. Джиллиан присел на противоположный край кровати и ободряюще кивнул ей. Дрожащими руками она открыла крошечный сосуд. К щелке у колпачка прилипла засохшая кровь Лисандра; когда она отвинчивала крышку, раздался легкий треск.
