Верни панели на место! – замелькали пальцы Дадаба.
Хурагок ответил не сразу, словно ему было трудно вернуться в нормальный разговорный режим.
Ты знаешь, что они сделали?
Что? Кто?
Вождь и его стая.
Дадаб услышал хриплый голос Флима на мостках, звяканье металлических баллонов, когда Флим оттолкнул Бапапа в сторону.
Объяснишь позже! – Дьякон поднял панель и сунул ее хурагоку.
Легче Некоторых обхватил панель щупальцами, а Дадаб поспешил к двери.
– Я не разрешал тебе покидать пост! – Он заступил Флиму дорогу.
– Ты ходишь, исследуешь, – с мрачной подозрительностью сказал Флим. – Почему мне нельзя?
– Потому что я дьякон. Мои исследования одобрены министерством.
Флим наклонил голову, давая понять: он понятия не имеет, что это значит, а если бы и имел, ему было бы все равно.
– Ты нашел еду?
– Нет.
– Реликт?
– Нет, конечно.
– Что тогда?
– Ничего, – ответил Дадаб, изображая сильнейшее раздражение. – И пустая болтовня с тобой не делает результативнее мою рабо…
Дьякон сложился пополам, потому что Флим, проходя мимо него, вовсе не случайно ткнул локтем в его дряблый живот.
– Тогда не будем болтать. – Флим вошел в центр управления.
Дадаб с трудом выпрямился и попытался остановить спутников Флима: кривоногого унггоя по имени Гуфф и Тукдука, у которого отсутствовал один глаз. Но оба прихвостня проскользнули внутрь, и дьякону ничего не оставалось, как поспешить следом, делая осторожные неглубокие вдохи.
Флим посмотрел на башни и фыркнул под маской:
– Я ничего не вижу.
Дадаб поднял голову и с удивлением обнаружил, что все панели стоят на своих местах. Легче Некоторых с невинным видом парил над углублением, словно ничем другим не занимался с момента появления здесь.
– Раз уж ты ничего не видишь, – сказал Дадаб, когда ядро снова моргнуло, – принеси еще одно ядро, и я позволю тебе помогать в моей работе.
Но Флим оказался проницательнее, чем можно было ожидать от существа с такой внешностью.
– Идем со мной, сам возьмешь ядро.
– Хорошо, – вздохнул Дадаб.
Выпроваживая Флима и других на мостки, он незаметно для них дал знак хурагоку:
Не снимай панели!
Хотелось услышать, что́ Легче Некоторых узнал про джиралханаев, но любые продолжительные беседы придется отложить до того момента, когда они останутся наедине.
Легче Некоторых дождался, когда стихнут шаги унггоев. Ядро замигало чаще, грозя скорым выключением. Хурагок продул один из мешочков и опустился. Он не хотел обманывать друга, но у него не было выбора.
Хурагок быстро снял верхнюю панель с центральной башни, прошелся щупальцем по голому металлу внутренней поверхности, потом обратился к одному из устройств для записи изображений, обнаруженному в углу комнаты.
Безопасно. Можно. Выходить. – Хурагок подавал знаки медленно и тщательно – так же он начинал учить дьякона тонкостям своей речи.
Миг спустя из голопроектора появился маленький инопланетянин в широкополой шляпе.
Легче Некоторых выставил перед собой защитную панель. Подождал несколько мгновений и зажестикулировал:
Теперь. Покажи. Ты.
Инопланетянин кивнул и исчез. На его месте появился глиф Ковенанта, символизирующий оракул. Легче Некоторых удовлетворенно заблеял:
Когда. Покажешь. Другим?
Инопланетянин появился снова. Он поднял правую руку и согнул четыре пальца:
Утром.
Хорошо! – Мешки хурагока набухли, и он поднялся выше. – Скоро. Будет. Мир!
Энергетическое ядро стало гаснуть, а вместе с ним и инопланетянин.
Легче Некоторых наклонил морду в сторону башен. Ассоциативный интеллект внутри был удивительно эффективен; одного цикла ему хватило, чтобы научиться говорить. Мешочки хурагока возбужденно задрожали. Столько вопросов хотелось задать! Но он знал, что времени осталось только на один – ядро еле светило.
Хочешь. Я. Починю? – Хурагок сделал движение в сторону башен.
Нет. – Фрагмент Локи мгновенно подтвердил свою диверсию в отношении Сиф. – Ничего. Стоящего. Спасения.
Энергетическое ядро погасло, и центр обработки данных погрузился в темноту.
Глава 20
Жатва, 23 февраля 2525 года
За ночь аллея опустела. К рассвету не осталось ни беженцев, ни полицейских; все перешли ночью в ангары около подъемников. Капитан Пондер, шагая на восток по парку, видел наполовину осушенные картонные коробки с напитками, расстегнутые чемоданы, выброшенную на землю одежду; повсюду валялись салфетки, дурнопахнущие тряпки, смятые голоснимки. Когда-то красивая аллея превратилась в свалку мусора – в грязный хаотичный памятник эвакуации с Жатвы.
Поместив маячок в центр аллеи и обозначив тем самым место посадки для инопланетян, штаб-сержанты хотели остаться поблизости и оборудовать снайперские позиции, чтобы прикрывать капитана во время передачи. Но тот отказался. Хили настаивал, что должен хотя бы перевезти Пондера из здания парламента к месту встречи. Но капитан приказал медику наложить новый гипс, дать болеутоляющее – в общем, поставить на ноги. Это была не гордыня стоика; просто Пондер горел желанием совершить последний марш-бросок.
Некоторые морпехи ненавидели марш-броски, а Пондер любил – любил даже свои первые изнурительные кроссы, когда проходил боевую подготовку. После понижения в звании он иногда шутил, как ему повезло, что оторвало руку. Если бы граната повстанца лишила его ноги, то пришлось бы, вероятно, учиться ходьбе на руках. Не лучшая из шуток, но Пондер усмехнулся, вспомнив ее.
Ухмылка заставила его поморщиться и втянуть воздух через сжатые зубы. Несмотря на новый гипс, сломанное ребро терлось о порванную селезенку. С такой серьезной травмой Хили ничего не мог поделать. Для операции в госпитале Утгарда не оставалось времени, а если бы и оставалось, Пондер все равно не согласился бы. Выполнять некоторые миссии лучше всего умирающим – эту истину капитан знал. И одной из таких миссий была передача инопланетянам их оракула.
На холме в центре аллеи стояли фонтан и оркестровая эстрада, окруженные кольцом старых серых дубов. Когда Пондер, сгорбившись, прошел мимо деревьев, тяжелые ветки поднялись, словно потягиваясь в предвкушении восхода Эпсилон Инди. Но Пондер почувствовал и то, как поднялись его поврежденные органы, и понял истинную причину «восторга» деревьев еще до того, как вышел из-под крон и снова увидел небо.
